Черный Красавчик (с иллюстрациями)   ::   Сьюэлл Анна

Я даже не успел понять, откуда он доносится, как прямо на меня понеслось нечто длинное, черное, пыхтящее, громыхающее, изрыгающее клубы дыма. Понеслось и пронеслось, прежде чем я успел перевести дух. Я бросился прочь и ускакал на самый дальний конец луга, где долго стоял, всхрапывая от изумления и испуга.

За день мимо луга прошло несколько поездов, одни шли очень быстро, другие замедляли ход, а потом вообще останавливались на станции неподалеку, иной раз издавая жуткие крики и стоны, прежде чем замереть. Поезда меня страшно пугали, но коровы продолжали спокойно щипать траву, даже ухом не ведя в сторону черной, оглушительно громыхающей и лязгающей громадины.

В первые дни я от страха просто не мог есть, но когда понял, что ужасная зверюга никогда не забирается на луг и не причиняет мне вреда, я перестал обращать внимание на поезда и стал относиться к ним с тем же безразличием, что овцы и коровы.

Мне приходилось в жизни видеть множество лошадей, которые в страхе шарахались от вида или грохота поезда, я же сам, благодаря предусмотрительности моего доброго хозяина, чувствую себя на железнодорожной станции столь же спокойно, как и в собственном стойле.

Так и должно обучать хороших коней.

Хозяин часто ставил меня в парною упряжку с моей матерью, которая обладала ровными аллюрами и лучше, чем посторонняя лошадь, могла приучить меня ходить так же.

Мать объясняла мне, что чем послушней я буду, тем лучше будут ко мне относиться, что самое мудрое – всегда стараться исполнять хозяйскую волю.

– Однако, – добавляла она, – люди бывают разные. Попадаются добрые и заботливые, как наш хозяин, которому всякая лошадь за честь почтет служить, но встречаются и люди настолько плохие и жестокие, что им не следовало бы никогда держать у себя лошадей или собак. На свете немало и попросту глупых людей: они тщеславны, невежественны и легкомысленны, никогда не дают себе труда задуматься над тем, что творят, а потому губят лошадей, сами того не желая. Я надеюсь, что ты окажешься в хороших руках, но ведь лошадь не может знать, кто ее купит, кто станет на ней ездить, здесь все решает случай. Однако как бы ни сложилась жизнь, служи честно и береги свое доброе имя.



ГЛАВА IV

Биртуикпарк



Меня поставили в отдельное стойло, каждый день мыли и терли, пока я не начинал блестеть, как вороново крыло. В начале мая за мной приехали от мистера Гордона.

Прощаясь, мой хозяин напутствовал меня:

– Всего хорошего, Черныш, будь добрым конем и служи верно!

Я не мог выговорить слова прощания, поэтому ткнулся мордой в его руку. Он ласково потрепал меня.

Так я расстался с домом, где прошло мое детство.

Теперь мне предстоит описать имение мистера Гордона, которое стало моим новым домом, где я прожил несколько лет.

Имение мистера Гордона, Биртуик парк, располагалось за околицей деревни Биртуик. В парк въезжали через большие кованые ворота, у которых стоял домик привратника и откуда гладко вымощенная и обсаженная старыми деревьями аллея вела ко вторым воротам и второму домику, а уж за ними начинался сад, окружавший хозяйский дом. За домом был домашний паддок, конюшни и огороды. Конюшни могли вместить в себя много лошадей и несколько экипажей, однако мне достаточно будет рассказать о конюшне, куда меня поместили. Она была весьма просторна, с четырьмя хорошими стойлами, с большим окном во двор, которое давало много света и воздуха.

Самым поместительным было первое от входа стойло, отделенное деревянными воротами от других, тоже хороших, но поменьше, снабженное удобными яслями для сена и кормушкой для кукурузы. Это стойло называлось свободным, потому что лошадь в нем оставляли без привязи и она была свободной в движениях. Жить в условиях свободы очень приятно.

Конюх привел меня в это превосходное стойло, чистое, свежее, отлично проветренное.