Четверо из России   ::   Клепов Василий Степанович

– Вы оставайтесь здесь, – нагнулся к нам отец. – Настя! Посмотри за ребятами.

Из санчасти появилась «невеста» Фюслера и забрала нас в свою землянку.

– Что это с нами, как с маленькими, обращаются? – бурчал Димка.

– Подумаешь, какой большой! – усмехнулась Белка. А я, хоть и был согласен с Димкой, подумал, что отец всегда остается отцом: после стольких лет разлуки никто не согласится потерять единственного сына.



РАСПЛАТА

Где-то в глубине его души лежала непоколебимая твердость. Он упрямо повторял самому себе, что все доступное другим мужчинам, должно стать доступным и ему. Эта мысль преследовала его, как бред, и он часто заговаривал об этом со своими спутниками.



Джек Лондон. «Смок Беллью»



Ожидание стало невыносимым. Мы сидели у Насти уже добрых три часа, а от партизан ни слуху ни духу. Не было ни моего отца, ни Макарычева.

Наконец Димка, выходивший из землянки, вскочил к нам и прокричал:

– Взрыв! Ей-богу, взрыв!

Мы выбежали из землянки, прислушались. Ни гу-гу!

– Тебе, наверно, почудилось, – сказал я. – Так часто бывает: чудятся какие-то взрывы и вообще…

– Ничего не почудилось, – упрямо твердил свое Димка. – Сейчас как ахнет вон там, вдали! Да как же вы не слышали?

Новый страшный взрыв потряс окрестности. Где-то на севере вспыхнуло зарево.

– Наверно, Макарычев рвет! – обрадовался Димка. Вот интересно! Эх, хотел бы я быть там!

– Сиди уж, тоже мне – «неторопливый»! – отмахнулась Белка, намекая на наш разговор, когда я доказывал, что Димка будет очень хорошим разведчиком, так как он совсем не теряется и нетороплив.

К полуночи стали возвращаться партизаны. Они тихонько пробрались к землянкам и скоро утихли, видимо, уснули. А Макарычев привел какого-то маленького человечка.

– Оставили на развод, – по его обожженной щеке прокатилась улыбка. – Маленький, горбатенький, таких еще не бывало у немцев.

Мы подошли к подрывнику. Рядом с ним стоял человек, которого мы не могли не знать.

– Господин Камелькранц, как вы здесь оказались? – изумленно спросил я.

Горбун посмотрел на меня. И до того нелепо выглядел этот немецкий солдат с длиннющими руками, искривленными ногами, причудливо изогнутым горбом, что я невольно улыбнулся.

– А ты – как? – не удивляясь, повернул ко мне заросшее седым волосом лицо Верблюжий Венок.

– Да мы-то дома, господин Камелькранц! – засмеялся Димка. – А вы за тридевять земель…

– Гитлер мобилизовал… Пришлось идти…

– Вам что же Гитлер не нравится?

– Гитлер капут… – мрачно проговорил Верблюжий Венок. – Капут.

Я вспомнил, как Камелькранц покупал нас на рынке, в Грюнберге, как держал нас в карантине и как вел себя, когда Карл вздумал стрелять в Левку и, несмотря на все это, – не было у меня к горбатому такой ненависти, как к Белотелову.

– Дядя Федя, где вы поймали этого горбуна? – спросил я.

– Он в охране моста был… Ну остальных, кто был посильнее, пришлось убрать, а этого мы нашли в небольшой ямке… Сидит, руки поднял и кричит: «Русс, сдаюсь. Гитлер капут!» Что с ним делать? Убивать такого жалко, вот и взяли. Пусть хоть наши ребята посмотрят – увидят, кто у Гитлера сейчас воюет…

Верблюжий Венок сидел в углу и плакал. Маленький Камелькранц удивленно подпрыгивал у него на спине.

К утру вернулся отец. Он вошел в землянку и, не раздеваясь, стал допрашивать пленного. Я был переводчиком:

– Ви хассен зи? [76] – спросил я.

Камелькранц глядел на меня и молчал.

– Ви ист ир наме? [77] – громко прокричал я.

– Но ты же знаешь, как меня зовут…

– Спроси его, из какой он части? – попросил отец.

Камелькранц служил ефрейтором в 275-м полку, полк прибыл из Грюнберга, а сейчас брошен в эти леса со специальным заданием – изловить партизанского вожака Свата.