Если бы я был учителем   ::   Соломко Наталья Зоревна

Митрий мигает короткими светлыми ресницами.

- Ну, пойдешь?

- А можно?.. - спрашивает он.

- А зачем он с мельницами дрался?

- Я же тебе говорю: он думал, что это злые волшебники.

- А они?..

Мы лежим, укрывшись толстым маминым одеялом, темнота вокруг, тишина, только часы тикают.

- Чего - они?

- Они на самом деле не были волшебниками?

- Не, они были просто мельницы, а он думал, они злые волшебники... Он хотел защитить людей - ему было их жалко...

- А он живой еще?

- Умер...

- Жалко... - вздыхает Митрий и надолго замолкает. Я думаю, что он уже спит, но он снова вздыхает и говорит:

- Лучше бы был живой... Расскажи еще чего-нибудь...

- Поздно, в школу проспим.

- Ну расскажи...

Я рассказываю. Он слушает, посапывая.

- А ты откуда это все знаешь?

- Из книг.

- Правда? А я их и не читаю!..

- Вот и будешь всю жизнь за поленницей сидеть!

- А сам-то на второй год остался! А страшно - на второй год остаться?

- Страшно.

- А как - страшно?

- Отстань!

Он опять долго лежит и молчит. Потом:

- Андрюха... А давай всегда так жить. Вместе, а? Ты мне про все рассказывать будешь...

И ждет, что я отвечу.

- Не знаю... Тебе дома не разрешат...

- А давай уедем! Завтра, а? Или прямо сейчас!

- Не... Мне нельзя... У меня мать в больнице...

- Ну тогда давай потом уедем, когда ее отпустят! Мы и ее с собой возьмем, а?

- Не... Она не хочет уезжать, я ее уже звал...

Митрий вздыхает.

- А давай тогда завтра в школу не пойдем, а? Чего нам туда идти? Тебя без матери ведь не пустят...

- А ты?

- Не пойду. Меня ж дома потеряли, будто я уехал, а я в школу припрусь! Знаешь, чего будет!..

- Ну ладно, тогда не пойдем... - соглашаюсь я. И оттого, что завтра не надо идти в школу, мне становится легко, спокойно и радостно. Я засыпаю.

Весь день мы проводим в лугах.

Я учу Митрия сидеть на лошади. Дядька Самойленко смотрит на нас, курит и молчит. Он вообще не любит разговаривать.

Митрий не очень способный ученик: он трусоват, цепляется за лошадиную гриву, и глаза у него круглые, отчаянные.

- Ну чего трусишь? - сержусь я. - Тут ведь падать невысоко, не бойся!

- Боязно...

- Я знаю, чего ты трусишь! Ты коня боишься, дурак!

Митрий виновато молчит.

- А ты не бойся, он добрый.

- Да... - тоскливо тянет Митрий. - Как лягнет...

- Больно ему надо! Что он, глупый, что ли? Ты погладь его. Ну?..

Митрий с ужасом приближается к моей любимой муругой лошадке и негнущимися пальцами гладит ее по носу.

Лошадка прядает ушами, внимательно глядит Митрию в глаза.

- Видишь, совсем нестрашно!

Солнце катится по небу быстро. Вот оно уже и на западе... Мы возвращаемся домой.

- Как быстро день прошел!.. - вздыхает Митрий. - Хорошо было. Мы завтра еще пойдем, а?

- Да вон же он! - кричат надрывно у нас за спиной.

Митрий вздрагивает, оглядывается и сереет лицом.

Огромный небритый дядька бежит к нам, топая сапогами.

- Митенька, где же ты пропадал, сынок! - он хватает Митрия на руки, прижимает его к себе.

- Папа! - орет Митрий, обнимая дядьку за шею. - Папочка!

Дядька гладит его по вздрагивающим лопаткам, говорит хрипло:

- Я этой учителке башку-то сверну, ты не бойсь ее, Митрий!

Митрий заходится в плаче. Дядька тяжело и широко шагает вверх по улице, уносит его...

Я иду домой.

Дома, в почтовом ящике, записка: "Тов. Митюшкина А. Н.! Срочно зайдите в школу по поводу безобразного поведения Вашего сына Митюшкина Андрея". И подпись Анны Михайловны.

Записку я выбрасываю.

Вхожу в дом. Там пусто.

Я сижу у печки, жую холодную картошку.

Потом иду в больницу, к маме. Меня всегда пускают.

Мама смотрит печально.

- Ты ешь? - спрашивает она.

- Ем.

- А худющий... В школу не просыпаешь?

- Не...

- А в школе как?

- Нормально... - говорю я.

Утром прибегает Цыбулько.

- Ты чего? - спрашивает он.

- Ничего, - отвечаю я, не понимая, о чем он.