Горсть рыболовных крючков   ::   Козлов Вильям Федорович

Галя очень быстро вернулась и заявила, что директора нигде не видно.

— Ты плохо искала, — недовольно сказала Елена Петровна. — Он в пионерской комнате. Или у завхоза.

За директором отправили Мишу Иванова. Он сочувственно посмотрел на меня, — дескать, ничего не поделаешь, служба… И отправился искать директора. Мише повезло: он в три минуты разыскал Романа Дмитриевича и привел в класс.

Наш директор был не совсем обыкновенный человек. Огромный и круглый, как башня. Лицо у него красное, нос толстый, бритая шея налезает на воротник. Он носил синий железнодорожный китель. На руке большущие часы. Когда я впервые увидел директора пять лет назад, то он мне целую неделю снился. Я куда-то убегал от него, а он догонял меня.

Роман Дмитриевич выслушал учительницу и уставился на меня.

— Подойди ко мне, — приказал он.

Я подошел. Мне пришлось задрать голову, чтобы увидеть первую пуговицу на его кителе. На лицо я не хотел смотреть. По школе шел слух, что наш директор умеет гипнотизировать. Мне не хотелось спать. Мне все еще хотелось попасть на елку и получить подарок, за который моя мама давным-давно внесла деньги.

— Смотри в глаза, — сказал директор.

Пришлось посмотреть. Глаза у Романа Дмитриевича были небольшие и синие. И бритые щеки — синие.

— За такие штучки исключают из школы, сказал директор. — Понял?

Чего же тут непонятного? Только я-то ни при чем. Пусть исключают того, кто крючки бросал.

— Будешь упорствовать? — спросил Роман Дмитриевич?. — Или публично сознаешься?

Я молчал и смотрел на директорскую пуговицу. Она была белая и сияла.

— Хорошо, — сказал директор, — сейчас ты, голубчик, заговоришь…

Он крепко взял меня за руку и, как первоклассника, вывел из класса. Молча дошли до учительской. Роман Дмитриевич поставил меня перед собой, уселся в кресло. Теперь волей-неволей я видел его лицо. Я стал твердить про себя: «Не спать, не спать!» — Я могу и так тебя исключить, — сказал он. — Но ты прежде сознаешься. Я хочу знать: почему ты это сделал?

Он вытащил из кармана папиросы, закурил. Когда синий дым заколыхался перед моим лицом, я перевел дыхание. Я понял, что не засну. Говорят, что гипнотизеры не каждого могут усыпить. Иногда у них бывает осечка.

Директор курил, а я смотрел в окно. Шел снег. Мне захотелось на ладонь поймать несколько снежинок. Они сразу бы растаяли и превратились в капли.

— Где ты взял эти крючки? — спросил Роман Дмитриевич.

— В глаза-то их не видел!

— Я могу рассердиться, — сказал директор.

В учительскую без стука вошел наш завхоз дядя Петя.

— Бухгалтерия не оформляет, Роман Дмитриевич, — сказал он. — Одно ваше слово…

— Посмотри на этого голубчика, — кивнул на меня директор. — Он думает, что мне делать нечего!

Дядя Петя укоризненно посмотрел на меня и снова повернулся к директору.

— Как же с деньгами-то, Роман Дмитриевич?

— Он бросил на головы ребят рыболовные крючки! Каков фрукт, а?

— На головы? — снова посмотрел на меня завхоз. — Ай-яй-яй! Нехорошо, брат… Распорядитесь, Роман Дмитриевич, а?

Директор грузно поднялся с места:

— Посиди, подумай, каков ты фрукт, а я потом поговорю с тобой…

Я слышал, как повернулся ключ в двери. Закрыли. На ключ.

И вот я сижу здесь. Я могу ходить. Бегать. Плясать. Только не хочется. Когда я еще в школу не ходил, мама в угол ставила. На пятнадцать минут. Самое большее — на полчаса. А сколько я сижу в учительской? Никудышный у нас завхоз. Часы не может отремонтировать.

Я слышу, как бегают по коридору ребята. Слышу их голоса. Потом я перестал слушать. Надоело. Я стал смотреть в окно. А что, если снег всю зиму будет идти? Самые высокие дома спрячутся под снегом… Хорошо сейчас в лесу. Кругом белым-бело. В голубоватых сугробах стоят облепленные снегом маленькие елки. Меж ними петляют заячьи следы.