Грот афалины   ::   Мисько Павел Андреевич

 – Надо посоветоваться с добрыми духами.

Ганеш махнул левой рукой женщинам, будто выгреб что-то из-за уха. И те взяли подарки, еще раз склонились в поклоне перед бомо и по очереди отнесли их в дом. А большую кружку бражки, сделанную из целого колена толстого бамбука, Ганеш сам подал в руки бомо. Тот пошептал что-то над нею и выпил одним духом. Громко отрыгнул, достал из-за пояса какой-то корешок, пожевал, и на губах у него проступила пена.

– Буду советоваться с добрыми духами, пока не выплывет из воды Небесный Челн. Тихо!.. – и исчез, резко дернув за собой циновку, завесив вход.

Люди зашевелились, удобнее устраиваясь на песке. Каждый мысленно, а то и шепотом упрашивал добрых духов помочь им в нелегком деле. Ждали долго, поглядывая на небо, в ту сторону, откуда всегда выплывал месяц. Люди наэлектризовали себя молениями и были словно в трансе, бессвязно вскрикивали.

– Одурели… Совсем одурели, – шептал Радж. – Каждая секунда дорога, а они… Американцы же не молиться сюда приехали!

Наконец месяц, точно большой красный челн, выплыл из океана и, казалось, заколыхался, задрожал на волнах. И в это время в доме что-то глухо загрохотало, зазвенело, пронзительно запищало, будто колдун поймал за хвост кокосовую крысу и завертел над головой, собираясь швырнуть ее в волны. Хижина подрагивала, тряслась, сквозь щели пробивались отблески огня.

И вот на пороге встал бомо с пылающим факелом в левой руке. Отблески огня играли на страшном лице, раскрашенном белыми и красными полосами и треугольными знаками. В правой руке покачивалась бамбуковая палка, похожая на пику. Да и сам бомо качался, как пьяный, подергивая, точно от холода, плечами. Обе руки от плеча и до кисти были обвязаны цветными лентами, концы их мотались на ветерке, извивались, как змеи. Бомо посмотрел в одну сторону, в другую, вытягивая шею, как черепаха, и вдруг прыгнул туда, прыгнул сюда, уколов воздух пикою. А сам чем-то пронзительно пищал, видимо, положил листок за зубы, хотел, чтоб люди думали, будто это пищат и убегают злые духи. Он то шел по кругу подогнув ноги, то прыгал обеими сразу, как воробей, и в такт колол пикою в стороны, вычерчивая огнем какие-то знаки. В глазах бомо сверкали огненные отблески, казалось, что из них, как из факела, сыплются искры.

Янгу стало страшно, его затрясло.

– Все… Берите факелы… Берите палки, посохи. И за ним! – объяснял жесты Япа староста. Голос Ганеша тоже стал писклявым и хриплым, и все закричали, завыли не своими голосами, чтоб духи зла растерялись и не знали, на кого нападать. Все пошли за бомо приплясывая, подскакивая, кто как смог придумать, и все кололи палками и посохами воздух. Янг стал сам не свой, он уже не замечал, кто отделялся от толпы, чтоб вооружиться и зажечь факел, кто бухал по пустым стволам бамбука. Огней становилось все больше и больше, запах горелого масла уже перебивал злой машинный дух. Чад и дым потянулись в заросли, и там забеспокоились ночные птахи. Огни отражались в листьях пальм, и казалось, что там тоже зажигались небольшие факельчики, а на небе больше становилось звезд потому, что туда поднимались искры от факелов. Сверкали глаза, сверкали зубы, зияли искривленные черные рты, сами люди были похожи на обуглившиеся головешки. Янг видел, что и Радж уже вооружился обломком корня пандануса, и у отца в руках палка. Только мать несла, прижимая к толстому животу, черный чугун с кокосовым маслом, и те, у кого факел угасал, подбегали, чтобы смочить и снова зажечь.

Вышли на самый берег. Вода возле рифов поблескивала фосфорическим светом, время от времени поверхность лагуны прочерчивали бледные стрелы, словно кто-то чиркал гигантскими спичками по спичечной коробке, а они никак не хотели зажигаться.