Грозный отшельник   ::   Алазанцев М

И среди этих сонных озер и протоков, в водах которых колышутся красавицы лилии, - целый лес стройных мраморных колонн с причудливой резьбой, полуобвалившиеся стены с зияющими окнами, воздушные купола в форме луковиц, остатки баллюстрад из белого мрамора, красивые пятна изразцов или мозаики, и все это перевито ползучими растениями, все это затенено вершинами пальм и заплетено гирляндами ярких цветов...

* * *

Два или три часа работы прошли спокойно.

Правда, мои бравые телохранители за моей спиной болтали и стрекотали, словно сороки. Они бесцеремонно критиковали мою наружность, обсуждали стоимость моих вещей и, наконец, решили между собой, что я занимаюсь пустяковым, ничего не стоящим делом. Но ко всему подобному я уже раньше привык и теперь не обращал ни малейшего внимания на разговоры индусов.

Солнце, совершая свой обычный путь, очень быстро меняло общую картину развалин, давая то или иное освещение покосившимся колоннам, обрушившимся стенам, нависшим сводам и куполам, и мне приходилось бросать один этюд, чтобы приняться за другой, совершенно не заботясь о точности формы, рисунка, думал только о том, как бы схватить красочность картины. В этой работе я совершенно не заметил, что моими телохранителями овладевает тревожное настроение. От задумчивости меня пробудил не совсем уверенный голос Муззаффара:

- Саиб, дорогой саиб. Пора кончать и уходить из этого страшного места.

- Это почему? - удивился я.

- Так...

- Глупости! До захода солнца еще далеко. Я могу еще кое-что сделать.

- Но, саиб! Право же, лучше будет вернуться в поселок!

- Ерунда! Проголодались вы, что ли? Так ведь вы же забрали целую груду собственной провизии и, кроме того, сожрали почти все, что я взял лично для себя.

- Это были такие вкусные вещи, саиб. Мы в жизни никогда не ели таких вкусных вещей, саиб, - со вздохом признался храбрый Муззаффар. - Но, саиб, все же будет гораздо лучше, если мы немедленно покинем это место.

- Да идите вы к черту! Что случилось?

- Эддин слышал, саиб, как вздыхает в своей могиле старый раджа Баккани, великий воитель.

- Что вы, с ума сошли?

- Нет, нет, саиб. У Эддина отличный слух. Он слышит все, что творится на три мили вокруг. Пусть саиб только посмотрит на уши Эддина...

Я поглядел на знаменитые уши одного из моих телохранителей, Эддина, и едва удержался от восклицания.

Да, черт возьми, это были действительно уши.

Его уши были колоссальной величины, тонки, кожисты и при этом обладали свойством шевелиться, как будто сокращаться и распрямляться. Недоставало одного: чтобы Эддин по произволу мог их распускать наподобие веера и хлопать ими.

Попади Эддин из дебрей Индии в какой-нибудь европейский город, он смог бы показываться в любом цирке или ярмарочном балагане со своими чудовищными ушами в качестве величайшей редкости.

Добавлю, что не знаю, в силу каких именно причин Эддин ни на мгновение не оставался в покое. Вернее, его совершенно безволосая и круглая, как бильярдный шар, голова с блестящими глазами все время вертелась, нагибалась, поднималась, кожа на темени собиралась в странные складки, а уши, уши... Эти уши порхали, словно два гигантских мотылька.

- Что слышал Эддин? - задал я вопрос, с величайшим трудом удерживаясь от смеха, душившего меня.

- О, саиб! Он слышал вздох великого раджи Баккани.

- Вздор. Великий раджа Баккани, говорят, умер семьсот лет тому назад. Кости истлеть успели.

- Это ничего не значит, саиб. Мы, бедные индусы, разве мы знаем, есть ли легкие и печенка у духа великого раджи.

- Эддину просто приснилось, будто он что-нибудь слышал.

- О нет, саиб! Разве Эддин мог спать, когда у него были открыты глаза?

- Мне нет никакого дела до всей этой чепухи. Я остаюсь.