Я иду за носорогом   ::   Яковлев Юрий

И когда Валентина Васильевна сказала: "Алексей Бочаров, к доске", он взял дневник и смело вышел из-за парты. Ему не терпелось рассказать о носороге, и он, не дожидаясь вопроса учительницы, начал отвечать:

- Носорог - огромный, сильный зверь, но он может испугаться собаки.

- Очень приятно, - сказала Валентина Васильевна, - а теперь реши пример.

Он вздохнул и взял в руки мел. Валентина Васильевна продиктовала:

- Восемьдесят восемь плюс сорок четыре.

Он вывел на зеленой доске две восьмерки и две четверки и стал думать: "Восемьдесят восемь носорогов повстречали сорок четыре бюфага. Почему так мало бюфагов? Значит, не у каждого носорога есть друг..."

- Что же ты не решаешь?

- Сейчас решу.

"Но если к восьмидесяти восьми носорогам прибавить сорок четыре бюфага, то получится... два пишем, один в уме... то получится... восемь и один - девять... девять и четыре - тринадцать... то получится сто тридцать два неразлучных друга!"

Он сильнее сжал мелок и написал: "132".

- Правильно, - сказала Валентина Васильевна, а по ее глазам он понял, что она тоже думает о носорогах.

Учительница открыла дневник и вдруг удивленно посмотрела на мальчика.

- Что это такое?

Он привстал на цыпочки и заглянул через ее плечо.

- Это бюфаг, - сказал он.

- Какой же это бюфаг, - не согласилась учительница, - ведь бюфаг птица.

- Птица?

- Ну да, птица.

Ему сразу стало не по себе, словно он ошибся в друге. Он-то думал, что бюфаг зверь, а тот оказался птицей. Алексей Бочаров опустил голову. Валентина Васильевна положила ему на плечо руку и легонько потрясла его.

- Ты знаешь, - сказала она тихо, словно хотела доверить ему важную тайну, - бюфаг - очень хорошая птица. Она, как всадник, садится на спину носорогу и на ходу клюет пиявок и москитов. Нарисуй птицу.

- Нет, - сказал мальчик, - лучше нарисую носорога.

В начале года школьная форма очень неудобна: рукава длинны, жесткий воротник колет шею, а штаны только успевай подтягивать - спадают. Каждый с удовольствием надел бы старую форму. Пусть она маловата, пусть коленки и локти протерты и заштопаны, зато в ней чувствуешь себя человеком. Но дома говорят: "Без разговоров!" - и напяливают на тебя новую форму.

Он сидел в новой куртке и ему хотелось взять ножницы и подрезать рукава, которые доходили до пальцев. Ему было прямо-таки тошно в новой форме, но он стал думать о носороге и в конце концов забыл о форме. А его сосед по парте - Попотенко - сопел и вертелся.

Волосы Попотенко стояли торчком, а глаза черные. Кажется, из таких глаз вместо слез текут чернила. Попотенко не думал о носороге, и сидеть ему очень тяжело.

В первом классе Попотенко вообще не досиживал до конца звонка.

Посредине урока он поднимался и шел к двери.

- Попотенко, ты куда? - спрашивала его удивленная учительница (тогда еще не было Валентины Васильевны).

- Я хочу... - хныкал Попотенко и скрывался за дверью.

А когда он ничего не хотел, то тоже вставал и уходил.

- Ты куда?

- Я пошел к бабушке, - отвечал он и шел дальше.

Ничего нельзя было с ним поделать!

Теперь Попотенко никуда не уходит. Вырос. Он сидит рядом с Алексеем Бочаровым и пыхтит. И ничего не знает про носорога.

Алексей Бочаров не смотрит в окно. Нет смысла. Если бы по улицам разгуливали носороги с бюфагами на спине, тогда можно было бы вытянуть шею и даже привстать.

Хорошо бы встретить носорога, пойти за ним по полям и лесам и почесать его за ухом...

- Валентина Васильевна, у носорога есть уши? - на всякий случай спросил он.

- Есть.

- Большие?

- Не помню. Честное слово, не помню... Слушай, Алексей Бочаров, сходи в зоологический сад, посмотри, какие уши у носорога.

Никогда не надо съедать завтрак после первого урока. Надо сдерживаться, даже если в бумаге завернут бутерброд с вкусной розовой колбасой.