Энн в Грингейбле   ::   Монтгомери Люси

 — Они же обещали это место Джильберту Блайту!

— Обещали. Но как только Джильберт узнал, что ты тоже подала прошение, он пошел в совет попечители — у них вчера как раз было заседание в школе — и сказал, что забирает свое прошение назад и хочет передать это место тебе. Он сказал, что будет учительствовать в Белых Песках. Конечно, он отказался в твою пользу, потому что знает, как ты хочешь жить вместе с Мариллой, и, на мой взгляд, это очень добрый и благородный поступок. Даже в какой-то степени самопожертвование, потому что в Белых Песках ему придется платить за квартиру и стол, а все знают, что он хочет заработать денег на университетский курс. Так что попечители предоставили это место тебе. Я прямо подпрыгнула от радости, когда Томас мне это вчера вечером рассказал.

— Я откажусь, — тихо проговорила Энн. — Я не хочу, чтобы Джильберт жертвовал… ради… ради меня.

— Теперь уже поздно. Он подписал договор с попечительским советом школы в Белых Песках. Так что, если ты и откажешься, ему от этого никакой пользы не будет. Брось, Энн, соглашайся. Тебе здесь будет легко — в школе уже больше не осталось никого из Пайнов. Джози была последней, и этому можно только порадоваться. Вот уже двадцать лет как в классе сидел кто-нибудь из этой семейки, и, на мой взгляд, их единственным назначением было отравлять жизнь учителям. Ой, что это там мелькает в чердачном окошке у Барри?

— Это Диана сигналит, чтобы я шла к ней. Извините, надо сбегать узнать, чего она хочет.

Энн помчалась вниз по склону, как газель, и исчезла в тени ельника. Миссис Линд снисходительно улыбнулась:

— Все-таки в ней еще много детского.

— А еще больше взрослого, больше, чем во многих ее подругах, — ответила Марилла с былой резкостью.

Но теперь резкость уже не являлась отличительной чертой Мариллы. Вечером миссис Линд сказала мужу:

— Знаешь, у Мариллы Кутберт смягчился характер.

На следующий день, к вечеру, Энн пошла на кладбище и положила свежие цветы на могилу Мэтью, а также полила розовый куст. Она долго сидела возле могилы, наслаждаясь кладбищенской тишиной и покоем. Когда она наконец встала и пошла вниз по холму по направлению к Лучезарному озеру, солнце уже село, и вся деревня лежала перед ней, объятая вечерним полумраком. Кое-где в окнах светились огоньки, а дальше простиралось затянутое лиловой дымкой море, ни на минуту не прекращающее свой неумолчный гул. Западная часть неба была расцвечена мягкими полутонами розового, зеленого и синего цветов, а пруд отражал эти краски, смягчая их еще больше. Энн завороженно смотрела перед собой.

— Как я рада, что живу в этом прекрасном мире! — тихонько проговорила она.

На полпути к Грингейблу она увидела высокого юношу, который, насвистывая, вышел из ворот соседской фермы. Это был Джильберт. Узнав Энн, он на полуноте оборвал свой свист. Вежливо приподняв шапку, он хотел было пройти мимо, но Энн остановилась и протянула ему руку.

— Джильберт, — сказала она, вся вспыхнув, — я хочу поблагодарить тебя за то, что ты для меня сделал. Я очень ценю твой благородный поступок.

Джильберт с готовностью взял предложенную руку.

— О чем там говорить, Энн, никакого особенного благородства тут не было. Я рад возможности оказать тебе эту небольшую услугу. Ну теперь-то мы сможем быть друзьями? Ты наконец меня простила?

Энн засмеялась и попыталась отнять руку.

— Я простила тебя еще тогда, на пруду, хотя и не сразу это поняла. Какая же я была упрямая и глупая! Признаюсь — все эти годы я жалела, что не помирилась тогда с тобой.

— Ну, а теперь мы будем друзьями! — ликующе воскликнул Джильберт. — Мы созданы для того, чтобы дружить, Энн. Хватит уж ссориться. Ты, кажется, собираешься проходить дома университетский курс, да? Я тоже. Пошли, я провожу тебя до ворот.