Крайний случай   ::   Туричин Илья Афроимович

До зорьки поднялась мать, хлопотала у печи, испекла из ржаной муки каравай хлеба. А как надел Иванушка солдатскую шинель и стал прощаться с матерью, подала она ему каравай и сказала:

- Народ тебя, Иванушка, и оденет, и накормит. А всё ж возьми материнский хлеб. На самый крайний случай.

Взял Иванушка в руки каравай, бережно разломил пополам. Одну половину матери вернул, вторую обернул в чистую холстину и положил в свой мешок. Поцеловал мать и шагнул за порог.

С этого-то места и начинается рассказ про солдата Ивана.

Глава первая,

в которой рассказывается о том, как Иван "жар-птицу" поймал

Однажды Ивана вызвал к себе Генерал.

Начистил Иван сапоги, поправил ремень на гимнастёрке. Хоть и война, а солдат всегда должен быть аккуратным, подтянутым. Явился к Генералу.

- Здравия желаю, товарищ Генерал.

- Здравствуй, Иван. Слышал я о твоём старшем брате, пограничнике Степане. Героем был Степан. Воевал я вместе с твоим средним братом, танкистом Алёшей. Героем был Алёша. Теперь и для тебя есть дело трудное и опасное. Скоро начинаем наступление. Нужно "языка" добыть. Только не простого фашиста, а "жар-птицу" - фашистского офицера, чтобы побольше знал, побольше рассказать мог.

- Слушаюсь, товарищ Генерал.

- А ты не спеши с ответом, Иван. Подумай. Может, на смерть идёшь.

- На то я и солдат, своим старшим братьям брат, - ответил Иван.

Стал он готовиться к походу в фашистский тыл. Попросил у старшины мешок, положил туда верёвку, четыре десятка гвоздей да четыре дощечки. Удивился старшина такому снаряжению, но что зачем спрашивать не стал - сам Генерал приказал выдать Ивану, что ни попросит.

Надел Иван пёстрый маскировочный халат, чтобы не так заметным быть. Взял автомат. Положил краюшку материнского хлеба за пазуху и, как солнышко село, попрощался с товарищами.

Через линию фронта нелегко пробираться. Всюду фашистские глаза да фашистские уши. Пули свистят. Мины рвутся. Надо то ползти как ящерица, то взлетать по-птичьи, то падать на землю камнем, то замирать деревом. Но прошёл Иван через фронт невидимым, неслышимым, будто тень облачка через поле.

К рассвету на дорогу вышел. Огляделся. Кругом ели могучие стоят. Глушь. А дорога наезжена. Самое подходящее место для засады.

Достал Иван из мешка гвозди, дощечки да верёвочку. Набил гвоздей в дощечки так, что дощечки колючими, как ёжики, стали. Связал "ёжиков" верёвочкой в цепочку. Грязью вымазал, чтобы не белели. Разложил аккуратно в траве на обочине. Верёвочку через дорогу протянул, а сам спрятался в кустах. Сидит. Ждёт. Конец верёвочки в руках держит.

Загремел на дороге фашистский танк.

Пропустил его Иван мимо. "Не про меня добыча".

Протарахтел тяжёлый грузовик с брёвнами. "И эта не про меня".

Показалась из-за поворота легковая машина. Чёрным лаком блестит.

Насторожился Иван. Уж не в этой ли машине "жар-птица" сидит? Потянул за верёвочку. Из травы послушно выползли четыре "ёжика" и легли поперёк дороги.

Наехал на них автомобиль.

Трах-трах... Лопнула шина.

Выскочили из автомобиля двое фашистов. По-своему, по-фашистски, ругаются. За ними третий показался. Над губами тонкие усики. Фуражка высокая. Погоны блестят."

Ты-то мне, господин "жар-птица", и нужен", - подумал Иван. Выскочил из кустов, поднял автомат.

Та-та-та-та!..

Два фашиста свалились как подкошенные.

Скомандовал Иван офицеру:

- Хенде хох! Руки вверх!

Офицер побледнел, залопотал что-то, схватился за кобуру, стал пистолет вытаскивать.

Нахмурился Иван:

- Нехорошо, господин "жар-птица"!

Стукнул офицера легонько по голове кулаком. Тот и рухнул на землю без памяти.

Сунул Иван офицера в мешок, завязал верёвкой. Машину поджёг, чтобы больше на ней фашисты не катались. Взвалил мешок на плечо и скрылся в лесу.

Ночью линию фронта перешёл.