Лесная книга   ::   Савин Виктор Афанасьевич

Вечером-то опять в техническом кабинете. Оно и некогда было пятёрки получать.

— В пятёрках не самая цель. Я везде поспевал, — огрызнулся Георгий. — А ты вставал с книжкой и засыпал с книжкой. У тебя и в голове-то бумага. Пойдёшь на охоту, попадёшь под дождик — одни клочки от тебя останутся, как от промокашки.

Братья вскинули головы, как петухи, готовые кинуться в драку.

— Ладно, парни, — примиряюще сказал отец. — Для чего ссориться? Будем жить, будем глядеть.

Как и в прежние годы, во время школьных каникул старик Векшин не приневоливал своих детей к каким-либо занятиям. Он дал им полную волю. Пускай, дескать, пока отдохнут, наберутся сил, позреют, как брусника в бору, а затем уж пойдут в дело.

Семён целыми днями лежал с книгой в гамаке, растянутом между двумя елями за лужайкой, недалеко от дома. Под вечер, когда одолевали комары и мошка, он раскладывал возле гамака курево и дымом отгонял гнуса. В ненастную погоду валялся на кровати в избе и все читал, читал. Временами, отложив книгу, он отдавался мечтам. Весь мир, каким он представлял его по книгам, был у него точно на ладони: большой, огромный и понятный. И вот только окрестности вокруг отцовского охотничьего стана были для него действительно тайгой, тёмным лесом. Он знал, что влево от дома течёт речка Кипсия, вправо, километрах в пятнадцати, — её приток Виляй. На стыке этих рек, несущих воду на север, находится большое охотничье стойбище Глухариное. На юго-западе лежит цепь высоких Каменных гор, то белых, то синих — в зависимости от погоды. Главная жизнь, казалось Семёну, проходит за этими горами. Там и солнце-то не такое: оно намного больше, теплее, ласковее. Да и звезды совсем другие: здесь мелкие, как горошины, а там крупные, как лимоны, как апельсины. Там и люди — не чета здешним: они лучше, красивее, у них все хорошо, все прекрасно. А тут, в треугольнике между двумя реками и скалистым хребтом, люди какие-то неуклюжие, всё равно что медведи, и не знают они настоящего счастья, настоящей радости. И что это за жизнь? Раскусишь — так не малина, не морошка, а клюква.

Младший сын Георгий, или Гошка, как его называли все в доме, читал, пожалуй, больше не для себя, а для родителей. По воскресеньям к берегу возле стана причаливал голубой почтовый катер. Он привозил для Якова Тимофеевича скоплённые за неделю газеты. Георгий усаживал отца с матерью в переднем углу и по своему выбору вычитывал новости. А его самого в газетах больше всего интересовали охота и рыбная ловля. Однажды он прочитал заметку о единоборстве охотника с пятью бурыми медведями. Человек в этой схватке хотя и сильно пострадал, но вышел победителем. Подвиг охотника произвёл на парня сильное впечатление. И ему потом несколько ночей подряд снилось, как он сам сражается с огромными зверями.

С утра до вечера Георгий был на реке: купался, загорал, ловил рыбу. А в ненастье, забравшись под навес сарая, строгал, пилил, стучал молотком. Вокруг него валялись стружки, проволока, обрезки жести. На вопросы родителей, что он мастерит, Георгий отвечал уклончиво: «Потом узнаете…»

И вот это «потом» наступило. Было воскресенье. В такие дни в доме царил обычно праздничный покой. Пахнет пирогами, сдобой, жареным и пареным. Крашеные полы, лавки, стекла в окнах поблёскивают особой свежестью. Георгий торжественно извлёк из-под лавки лакированный ящик, отражающий солнечные блики, поставил его на стол и подцепил к проводам, протянутым с улицы через окно. В ящике вспыхнули огоньки, похожие на яркие пуговки, что-то зашумело. Яков Тимофеевич ухмыльнулся в бороду, многозначительно посмотрел на жену. Старая женщина с голубыми, точно вылинявшими глазами приподнялась на месте и выжидающе глядела на ящик с огоньками. Это для неё была диковинка.