Лесная книга   ::   Савин Виктор Афанасьевич

Наконец из ящика раздался отчётливый голос: «Внимание! Говорит Москва…»

— Ай да Гошка! Ай да молодчина! — Старик Векшин, большой, сутулый, встал, подошёл к сыну и крепко прижал к себе. — Спасибо! Не зря учился!

Растроганный отец вернулся на лавку. Его поблекшие, старческие глаза цвета осенней травы стали влажными.

Осенью Яков Тимофеевич подозвал к себе сыновей и сказал:

— Погуляли, отдохнули — теперь в лес надо, заняться другой наукой, большой наукой. Большой книгой. Эту книгу в сундук не положишь, на полку не поставишь. А выучишь — человеком станешь, счастье найдёшь. А без счастья какая жизнь на свете!

Торжественный, подтянутый, старый охотник по-молодому подошёл к стене, снял висевшие на лосиных рогах два ружья и вручил их сыновьям. Семёну, как старшему, он подал почти новую двустволку, а Георгию — старую одноствольную переломку.

— Вот вам, получайте… Другие отцы дают своим детям кто пилу и топор, кто длинный шест — хорей, чтобы на олешках ездить, а в нашем векшинском роду все получают ружья. Ты, Семён, и ты, Георгий, не обижайтесь, кому что досталось. Встанете на свои ноги, науку в лесу возьмёте, купите себе ружья по душе. Пока стреляйте этими. С ними ходили за зверем и птицей ваши деды и отец. Их руки никогда не тряслись. Они ходили на рысь, на росомаху, на медведя. Никаких трудностей они не боялись. Самый опасный враг в лесу — это страх. Он бьёт под коленки, отводит руки с ружьём в сторону, закрывает глаза, застилает уши. Так-то недолго и пропасть…

На другой день чуть свет Яков Тимофеевич поднял парней с постели. Сам проследил за их сборами, проверил, все ли у них при себе. Вышел на крыльцо, проводил, пожелал удачи.

Семён направился в сторону Каменных гор, а Георгий — большого стойбища. Охотиться вместе братья отказались. У каждого был свой нрав, свои принципы. Однако ни у которого не было ещё охотничьего опыта, навыка. Оба ушли в тайгу, как в неведомый путь.

Первым вернулся домой Семён. Он пришёл к обеду. Ему повезло. Наткнувшись на непуганый глухариный выводок, он снял с дерева поднявшуюся из травы копалуху, а потом разыскал и попрятавшийся, затаившийся молодняк.

С достоинством выслушав похвалу отца, Семён прошёл на кухню, небрежно выкинул на стол перед матерью глухарей, разделся, тут же на кухне поел, взял книгу и пошёл к своему гамаку.

Лишь к ночи, после заката солнца, пришёл Георгий. В его сетке маленьким сереньким комочком лежал один рябчик. Видно было, что парень устал, намаялся.

— Коленки, сынок, убил? — ласково сказал отец. — Всяко бывает. Падать духом не надо! Удачи на сосне не растут, не крупянки это — подошёл да сорвал. Удачи надо искать, добывать трудом. Труд-то зря не пропадает. Не сегодня, так завтра скажется.

Достав рябчика из сетки брата, Семён взвесил его на ладони, усмехнулся и кинул на кучу глухарей.

— Что ж, и Гошкина копеечка не щербата, — сказал он с издёвкой, зевнул, потянулся и улёгся спать.

Георгию тоже хотелось лечь в постель. Последние километры перед домом он еле тащил ноги и думал только об одном: скорей бы прийти, не есть, не пить, а бухнуться сразу на кровать, уснуть, восстановить иссякшие силы. А дома, когда поел, мысли стали работать по-иному. Он переломил в себе усталость, сон. И, когда уже все в доме спали, он начал чистить ружьё. Ибо отец всегда, вернувшись с охоты, в первую очередь приводит в порядок своё ружьё. Ведь в стволах образуется пороховой нагар, перемешанный со свинцовым налётом, а в затворе, в курках бывает сырость. Не убери все это, не смажь — испортишь ружьё.

Управившись со своей переломкой, заткнув ствол чистой тряпкой, Георгий взялся за рябчика. Отеребил его, прибрал перо, а потом достал из кармана складной ножичек.