Никто не любит Крокодила   ::   Голубев Анатолий

Крокодил попросил:

— Оскар, угостите рюмкой хорошего коньяка?

— Да, да, охотно, — откликнулся Оскар. Он подозвал стюардессу:

— Три коньяка, пожалуйста!

— Как?! Месье Крокодил пьет коньяк перед самым состязанием? Вы ведь сказали, что гонка начинается завтра?!

— Конечно, завтра! А коньяк пьется сегодня! Впрочем, по Гринвичу, «завтра» уже наступило!

— И вы надеетесь после этого успешно выступить?! — Насчет «успешно» сказать трудно. Но от коньяка всегда появляется желание что-нибудь сотворить…— Роже многозначительно посмотрел на Оскара. — К тому же коньяк прибавляет резкости… Коньяк, мадам, это наш бензин! Если в двигателях самолета сгорает бензин, то в нас горит лучший французский коньяк! Оскар умиленно кивал головой:

— Крокодил — умница. Он очень напоминает Рик ван Лоя. Вы знаете, мадам, этого очаровательного бельгийского гонщика? Широкой души человек! Только один недостаток не позволял Рику стать идеальным — он никак не мог научиться произносить решительное «нет», когда речь заходила о деньгах. Самый тихий шелест крупных банкнотов действовал на него подобно гипнозу и легко мог заглушить голос разума.

«При чем здесь Рик ван Лой? — думал Роже, потягивая коньяк. — Ты, старая лиса, рассказываешь о себе. Шелест деньжат действовал на тебя не меньше, чем на Рика. Ты тоже имел в велоспорте все, но не имел своего „я“, когда на сцену выходили тугие денежные мешки. И по любви к шелесту банкнотов вы с Риком близнецы».

— Да-да, — продолжал Оскар Платнер. — Иногда очень трудно произнести «нет». Этим словом, кстати, очень злоупотребляли наши бабушки. Не находите?! Правда, современные женщины вполне справедливо стали о нем забывать. А в велосипедном мире «нет», сказанное вовремя, порой делает даже слабого гонщика сильнее самого сильного. Надо только уметь сказать «нет»… Вот возьмите его — Оскар ткнул пальцем Роже в плечо. — Он великолепный гонщик, великолепный парень с великолепным спортивным характером. Помню, он закончил однажды Гентскую шестидневку очень усталым, а ему предложили выгодный контракт. И он собрался с силами — смею вас уверить, это было сделать нелегко — и сказал «нет». А потом взял отпуск и уехал отдыхать в горы…

Роже внимательно посмотрел на Оскара, пытаясь понять суть скрытой иронии. Но тот смотрел на Роже своими смеющимися серыми глазами так искренне приветливо, что Роже совсем успокоился, так и не поняв, знает ли Оскар, что он был тогда в горах с Цинцы.

— О мадам! Зато потом он был силен в туре Фландрии как никто! Если мне не изменяет память, Роже, ты выиграл с разрывом почти в пять с половиной минут?

Роже кивнул.

Оскар продолжал безудержно кокетничать с соседкой.

— Да, мадам, настоящий гонщик очень похож на мудрую женщину: он всегда должен быть в экстраформе. Взять Крокодила. Гонки для него — удовольствие. Ему стоит огромного труда не само выступление в гонках, а подготовка к состязанию, поддержание экстраформы. Дождь или холод — он должен быть в седле. Простите меня за многословие, мадам, но я уважаю людей, которые выбрали одну из самых трудных в мире профессий. Крокодил относится к числу таких людей.

«Да, Платнер, — думал Роже, — ты тоже любил велоспорт. Ты и сейчас любишь его. Но больше всего в этом мире ты обожал деньги. Пожалуй, даже сейчас, когда ты закончил выступать и живешь в свое удовольствие, ты не можешь сказать толком, зачем тебе столько денег».

Густой старый «Арманьяк» взбодрил Роже и настроил на несколько скептический лад. Положив свои длинные костлявые руки на острые колени, он молча слушал и не слушал Оскара. Лишь изредка, в случае необходимости, вяло поддакивал.

«Все мы отличные ребята, когда не сидим в велосипедном седле, — думал Роже, — но каждый из нас хоть раз, да делает в жизни большую ошибку.