Никто не любит Крокодила   ::   Голубев Анатолий

Каждый, но только не Оскар. Он даже оставил спорт именно тогда, когда купался в лучах славы, когда был непобедимым Оскаром Платнером, любимцем велосипедных фанатиков. Пожалуй, я слишком затянул с уходом. Вот и Том… А ведь он был на шесть лет моложе меня. И кто знает, не моя ли вина, что он не ушел из спорта живым. Ему было неудобно, как и мне когда-то, покидать спорт раньше стариков.

А сегодня вопрос ставится так: или уходить совсем, или переходить в «Фаему», команду не бельгийскую по своей сути и тем более не французскую. Мне, старику, будет нелегко найти себя в новой команде. Я уже никогда и нигде не буду чувствовать себя хозяином, как прежде, в «Пежо». Но с каждым годом выбор все ограниченнее. И то, что меня погнали на заштатную гонку, — лишнее подтверждение тому. Никакие слова шефа о необходимости покорения Американского континента не обманут меня. Для шефа я уже конченый человек. Самое время оставить спорт. Том не сделал этого… И судьба распорядилась по-своему…»

— Скажите, Оскар, — прощебетала американка. -Верно, что вам приходится пользоваться этими ужасными… как их… допингами? Я — как-то видела лицо одного парня после допинга! Будь моя воля, я запретила бы их совсем!

— Ну и что? Запретите, а дальше? — поддразнил ее Оскар. — А знаете ли вы, что в наши дни даже хлопковая коробочка содержит двадцать процентов дакрона? К тому же гонка не прогулка с барышней под луной. Почему же запрещать пользоваться допингами гонщикам, делающим обычную тяжелую работу, когда людям других профессий это не возбраняется? Ведь женщине не запрещают глотать противозачаточные таблетки или принимать обезболивающие средства при родах? Мы, гонщики, рожаем в жизни гораздо чаще, чем вы, женщины! Мы рожаем победы!

На пороге салона показалась длинноногая стюардесса. Крокодил окинул ее оценивающим взглядом. Она ответила ему тем же. Но значение ответного взгляда он понял лишь через несколько минут. А пока она убирала со столиков пустые коньячные рюмки, и ее белые холеные руки мелькали перед самым носом Крокодила.

«Водятся же на земле такие экземпляры — ноги растут прямо из-под коренных зубов! И что этих милашек гонит в небо: развернуться здесь негде и заработок невесть какой!»

В этот момент длинноногая стюардесса вежливо спросила Крокодила, заведомо зная ответ:

— Вы тоже летите первым классом? Тогда, пожалуйста, пройдите на свое место, сейчас будет подан ленч.

— Иди, Роже, иди! И помни: именно по этой причине, когда меня в кассе спрашивают, какое бы место я предпочел, отвечаю: «С которого лучше всего видна стюардесса».

— Мерси, месье, — изысканно поклонившись, стюардесса поблагодарила за комплимент.

«Так ты, красотка, прежде чем выставить меня отсюда, навела справки — а вдруг я тоже лечу первым классом?» — хмыкнул Роже, но вслух как можно вежливее произнес:

— Охотно пройду на свое место. Но при условии, что в моем салоне вы лично подадите мне ленч.

Об этих своих последних словах он думал, медленно, без всякого аппетита пережевывая куски холодной курятины. Обильный трансатлантический ленч был хорош не столько своей кухней, сколько возможностью хоть как-то скрасить однообразие бесконечного полета. Потом длинноногая унесла поднос, и Роже внезапно заснул, привалившись к плечу Жаки…

Самолет пошел на посадку, бросаясь с одного густого белого облака на другое. Казалось, каждое столкновение с глыбами самых причудливых форм должно смять машину, разнести в щепки, но ДС-9, как призрак, бесшумно пронизывал белые стены. Земля открылась сразу, внезапно, сверканием на солнце серой полосы бетона, начинающейся прямо от изумрудной воды.

Когда Роже появился на трапе с двумя запасными колесами в руках, он увидел Оскара внизу.