Дело Сен-Фиакра   ::   Сименон Жорж

Проходя мимо него, граф де Сен-Фиакр легонько ткнул его кулаком в плечо и шутливо бросил:

— Ты все еще здесь, гаденыш!

Казалось, он не питает к Жану особой вражды: в голосе его звучало одно лишь глубокое презрение.

— Надеюсь, ничего страшного здесь не случилось?

— Сегодня утром в церкви скончалась ваша матушка.

Морису де Сен-Фиакру было тридцать лет — ровно столько же, сколько и Жану. Они были одного роста, но граф был крупнее, к тому же склонен к полноте. Все его существо излучало бодрость, радость, какое-то удальство.

Одежда, особенно кожаное пальто, лишь подчеркивала это впечатление. Светлые глаза его глядели весело и задорно.

Тем не менее слова Мегрэ заставили его нахмуриться.

— Что такое?

— Идите сюда.

— Ничего себе! Да я…

— Что «да я»?

— Ничего. Где она?

Теперь он выглядел ошеломленным, сбитым с толку.

Войдя в спальню, он чуть приподнял край одеяла и поглядел на бескровное лицо покойницы. Никаких проявлений скорби не последовало. Он не пролил ни слезинки, не позволил себе ни единого драматического жеста.

Лишь прошептал:

— Бедная старушенция.

Жан решил было, что ему тоже следует войти в спальню, но, едва завидев его, молодой граф вскричал:

— Эй, ты, вон отсюда!

Он занервничал. Забегал по спальне. Наткнулся на доктора.

— От чего она умерла, Бушардон?

— Сердце остановилось, господин Морис. Но, возможно, комиссар знает об этом побольше моего.

Граф живо обернулся к Мегрэ.

— Так вы из полиции? Что здесь такое…

— Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

Мне хотелось бы немного пройтись. Вы будете здесь, Доктор?

— Я как раз собирался на охоту и…

— Значит, вам придется поохотиться как-нибудь в Другой раз.

Морис де Сен-Фиакр шел за Мегрэ, задумчиво глядя себе под ноги. Когда они добрались до главной аллеи парка, как раз закончилась семичасовая месса, и прихожане, которых было теперь гораздо больше, чем на ранней мессе, выходили из церкви и собирались небольшими группками на паперти. Иные уже отправились на кладбище, и над кладбищенской оградой виднелись их головы.

По мере того, как светало, становилось все холоднее: студеный северо-восточный ветер кружил сухие листья над деревенской площадью, над прудом Богородицы.

Мегрэ принялся набивать трубку. Как знать, быть может, ради этого он и выманил молодого графа на улицу. Но ведь врач-то курил прямо в спальне покойной.

Да и сам Мегрэ привык курить где угодно.

Но только не в замке. Это было совершенно особое место, в юности олицетворявшее для него все самое недостижимое.

— Сегодня граф вызвал меня в библиотеку. Мы работали вместе, — бывало, с гордостью сообщал его отец.

В те времена совсем еще юный Жюль Мегрэ не раз почтительно провожал глазами детскую коляску, которую кормилица возила по парку. Тогдашний младенец и был нынешний граф Морис де Сен-Фиакр.

— Кому выгодна смерть вашей матушки?

— Не понимаю. Доктор ведь сказал…

Морис заволновался. Жесты его сделались резкими, порывистыми. Он поспешно схватил протянутую комиссаром бумагу, в которой сообщалось о готовящемся преступлении.

— Что это значит? Бушардон говорит, что у нее остановилось сердце и что…

— Но эту остановку сердца кто-то предвидел за две недели.

Издали на них с любопытством поглядывали крестьяне. Потихоньку, словно следуя за ходом своих мыслей, собеседники подошли к церкви.

— Что привело вас в замок сегодня утром?

— Об этом я и думаю, — с трудом выговорил Морис де Сен-Фиакр. — Вы спросили меня, кому выгодна… Так вот. Один человек, несомненно, заинтересован в смерти моей матери. Я сам.

Он вовсе не шутил и выглядел крайне озабоченным, что не помешало ему окликнуть по имени проезжавшего мимо велосипедиста и поздороваться с ним.

— Раз вы из полиции, значит, уже сообразили, что к чему.