Семь фунтов брамсельного ветра (фрагмент)   ::   Крапивин Владислав

Видимо, ради "гостевого визита" надел он чистую белую футболку, но штаны на нем были все те же - похожие на обрезанные у колен казацкие шаровары, пыльно-сизые, с замызганными желтыми лампасами. И, конечно, привычные сандалеты из расхлябанных и порванных ремешков, только не на босу ногу, а теперь с ярко-синими носочками. Лоська переступил этими "лаптями", глянул исподлобья марсианскими глазищами и тихо, но отчетливо сказал:

- Здравствуй, Женя.

- Здравствуй, - вздохнула я. - Проходи... ранняя пташка.

- Да... подожди. Я тебя поздравляю... сейчас... - Лоська по локоть запустил руку в карман необъятных штанов и вытащил... стеклянный глобус! Размером с маленькое яблоко.

"Ух ты-ы!.."

Конечно, он знал про мою любовь к "глобусятам". У меня была небольшая коллекция.

Два обычных "глобусенка" - совсем как настоящие, только махонькие, а еще - глобус-брелок (подарок Илюхи), крохотный глобус под вид старинного (Люка подарила в прошлом году), желтый пластмассовый - как из слоновой кости, резиновый глобус-мячик в плетеной сетке, которая изображала параллели и меридианы... А о таком вот, "хрустальном", я только мечтала. Года два назад прозрачные глобусята на блестящих желтых подставках появились в сувенирных магазинах и стоили бешеных денег. Потом их стали продавать на Рябиновом бульваре, куда художники и мастера выносят для покупателей свой товар: картины, камнерезные шкатулки и сувениры, берестяные туески и гипсовые копилки. Здесь стеклянный глобус-малютку можно было купить подешевле, но все равно не меньше, чем за семьдесят рублей.

- Ой, Лоська... где ты его взял?

- Разумеется, на бульваре... Да не бойся, не украл, - сказал он холодновато.

- Я понимаю, но он же дорогущий. Деньги-то откуда?

Лоська опять глянул исподлобья: "Притворяешься или правда не понимаешь?"

- Опять играл. Да?

- А что такого? Все играют. Я не для себя, а для подарка...

- Ох Лоська-Лоська...

И вдруг я опомнилась. Даже дала себе мысленно оплеуху. Дура! Человек старался, прибежал поздравить от всей души...

- Спасибо, Лосенок! Он будет самый замечательный в коллекции! Будет сверкать, как бриллиантовый!

Лоськино лицо сразу засветилось.

- Да... и он знаешь какой? Не только, чтобы любоваться, но и для всякой пользы.

Ведь океанов-то на Земле больше, чем суши, а они здесь прозрачные...

- Да... красиво.

- Не в том дело, что красиво. Они всё увеличивают почти как микроскоп. Смотри.

Царапинка крохотная, а если глянешь - вон какая... - Лоська согнул левый мизинец, поднес к нему глобус. И чуть заметная ссадинка на костяшке, увиденная сквозь толщу стеклянных океанов, сделалась как здоровенная короста на коленке.

- Удивительно... - вежливо сказала я.

- А еще им можно выжигать, как линзой. Я уже пробовал. Был вчера там... у дерева... и выжег на скамейке целое слово.

- Какое слово, Лоська?

Он глянул удивленно:

- Ну... разумеется, "Умка".

Мы погрустили несколько секунд, думая об Умке. Потом я взяла глобусенка левой рукой, а правой - Лоську за плечо.

- Пойдем, Лосик. Хочешь чаю с тортом?

- Да. С удовольствием, - он сбросил у порога ременчатые "лапти".

Мы устроились на кухне, скромненько. Не накрывать же ради двоих большой стол.

Лоська сидел на табурете, покачивая синими носочками и смотрел то на сверкающий посреди подоконника глобус, то на меня. Я включила чайник и поставила торт. А себе еще раньше, до Лоськи, я сделала бутерброды с помидорами и майонезом.

Лоська вдруг сказал:

- Женя, ты сегодня красивая.

Я чуть палец ножом не отхватила.

- Ну, Лось! Высказался!

- Женя, я говорю серьезно.

Кстати, он всегда говорит серьезно и правдиво. И я... сперва я хотела ответить, что сколько ни обматывай швабру мишурой, новогодней елкой она не станет. Но спохватилась. Что делать, если я и правда кажусь Лоське такой...