Сказание о Федоре-христианине и о друге его Абраме-жидовине   ::   Лесков Николай Семенович

Похватавши хлебца у матерей, побежали они по привычке на огород, на то самое место, где всегда игрывали; но друг до друга не добежали, а стали одаль, как будто между ними какая-нибудь разметка была положена.

Стоят, жуют и один на другого исподлобья посматривают, а ближе не подходят.

Наконец один заговорил:

— Нам, — говорит, — теперь заказано, чтобы с вами не водиться.

А другой отвечает:

— И нам то же самое.

Помолчали.

— Про вас наш учитель говорил, что вы — поганые.

— И наш про вас говорил, что вы — поганые.

— Нет, мы не поганые — нам наш Бог особливый закон дал, нам свинью есть нельзя, а вы едите.

— А вы её отчего не едите?

— Я не знаю.

Опять помолчали.

— А что она, свинья, вкусная или нет?

— Если мать её с черносливом и маслиной испечёт, так она очень вкусная.

Абрам задумался. Ему давно приводилось нюхать носом у Федора, как сладко пахнет свинина с черносливом, и у него теперь под языком защекотало.

Абрам плюнул и сказал:

— Поганое!

Федор говорит:

— Моя мать не печёт поганого… А у нас школа лучше вашей.

Отвечает Абрам:

— А наша ещё лучше вашей. У нас меламед [4] в сивых кудрях и все знает.

— И наш все знает!

— Наш про вас знает, что вы — поганые, а мы — чистые.

— Да это и наш говорит, что вы — поганые.

— Ну, так погоди, я об этом отцу скажу. Оба рассказали отцам, а потом сошлись и опять перекоряться начали:

— Отец говорит, что ваш учитель пустяки врёт.

— А мой отец говорит, что ваш учитель пустяки врёт.

Пошли с этих пор всякий день считаться, и скоро после того Федор и Абрам, от рождения своего дружные, начали друг друга поталкивать да с кулаками один на другого наскакивать.

— Ах ты, жид! — говорит один. А другой отвечает:

— Ах ты, гой изуверный!

Пошло дальше, в том же роде, и у других. Где только встретятся дети разноверных отцов, так уж им и не охота друг с другом в лад между собою забавляться, а охотнее стало мануться, чтобы друг друга осмеять да выругать, и притом непременно как-нибудь самым обидным манером, чтобы чужой веры или отца с матерью коснуться.

Все ещё понимали в разности вер очень мало, и то одно только самое поверхностное, а спорили очень много и часто заканчивали свои споры драками.



Глава 7



Из-за детей вскоре и отцы начали ссориться и сами тоже стали учить детей, чтобы не сходились. Через вас, дескать, теперь только стала распря.

Фёдорова мать и Абрамова мать пошли раз на огороды, чтобы поискать сыновей, и видят, что их сыновья стоят друг против друга на меже и толкаются, а у самих у обоих глаза горят и оба друг на друга кулачонки сучат.

Один покрикивает: «Подойди-ка, подойди!» — и другой тоже.

Матери их развели. Всякая взяла себе под рукав своего и говорят:

— Удивительно, отчего прежде они никогда не ссорились. Это, верно, твой моего задирать начал.

А другая отвечает:

— С какой стати берёшь на моего говорить? Мой всегда смирный, а это твой задирает.

Начали спорить: «твой этакой», а «твой этакой» — и разругались.

— Чтоб нога твоего, — говорит, — на наш огород не вступала.

И другая сказала то же.

И взяла одна камней набрала и стёжку проложила, чтобы за этот рядок Федор с Абрамом и переступать не могли.

А другая говорит:

— Я сама ещё рядок камешков подброшу. Стали камни швырять, да, в сердцах, одна камнем в соседку попала. Та завизжала.

Кинулись друг на дружку и начали одна на другой платье рвать да в глаза плеваться. Дети за ними. Сделалась драка, и поднялся такой большой шум, что услыхали другие соседи и тоже выскочили на огород смотреть, как две бабы дерутся, а ребятишки им помогают. Услыхали наконец и отцы Федора и Абрама, что их жены и сыновья дерутся, и побежали и стали их разнимать, да вместо того сами подрались. А соседи, которые видели драку, глядят через заборы и руками пока не вмешиваются, но стараются помогать молитвами.

А потом те и Другие не вытерпели, перелезли через загородки и стали каждый своими кулаками подсоблять, и вышло общее побоище.