Дело о сладкоголосой Кантате   ::   Константинов Андрей

— Светуня, покажи нам этого урода, и мы его кишки на кулак намотаем, — я верил в то, что говорил.

— Ребята, это не поможет, — сказала Завгородняя и разрыдалась. Да так, что у нас с Виктором скулы свело.

Минут двадцать мы с ним носились по агентству в поисках валерьянки, отпаивали ревевшую белугой Завгороднюю каплями и всячески ее успокаивали. История, рассказанная Светой в перерывах между всхлипываниями и сморканиями в платок, оказалась весьма любопытной.

Как выяснилось, тетка Завгородней, старая дева и вообще «синий чулок», выйдя на пенсию, связалась то ли с баптистами, то ли с иеговистами — хрен их разберешь. Эти слуги Господни тянут из тетки последнее и скоро, судя по всему, вытянут все. Месяца два назад родственница пришла к Свете и под предлогом, что нужны деньги на срочную операцию, заняла полторы тысячи долларов. Позавчера она заявилась в сопровождении какого-то хлюста и попросила еще пятьсот. Хлюст, от которого пахло то ли серой, то ли ладаном, лопотал что-то о лучших клиниках, в которых будет лечиться «дочь Господа нашего уважаемая Ольга Семеновна» (как мы поняли, он так Светину тетку величал). Сама тетка в беседу не встревала, тупо смотрела в потолок и лишь стонала время от времени: «Света, Христом Богом прошу», «Света, Всевышний не забудет твою доброту к заблудшей овечке».

Света деньги дала, а вчера решила проведать «заблудшую овечку» и узнать все подробно о клинике, операции и прочем.

Увиденное повергло нашу топ-модель в шок. «Овечка» лежала в стельку пьяная и совершенно голая на неразобранной постели, на вопросы не отвечала и лишь корчила гримасы. Под занавес набросилась на племянницу и чуть было не выцарапала ей глаза, истошно крича: «Сатанинское отродье! Сучка греховодная! Синим пламенем тебе гореть на вечном огне! Изыди, блуд во плоти!»

— Я, конечно, не святая, но за что?! Ведь я ее так любила, так любила. Последнее отдала… — и Света снова залилась горючими слезами.

Мы с Шахом переглянулись и без слов поняли друг друга. Если первая леди нашей «Золотой Пули» в беде, надо выручать. Обнорский и Спозаранник подождут!

Уже через сорок минут мы стояли перед дверью коммуналки в доме на Большой Зеленина, где жила тетка Завгородней, и поочередно нажимали кнопку звонка. За дверью притаилась тишина.

— Может, она уже дуба дала? — шепотом спросил Шаховский.

— А соседи? Они бы трезвон подняли, — ответил я почему-то тоже вполголоса. — Давай подождем.

Мы простояли на площадке минут пятнадцать, пока снизу не раздались чьи-то торопливые шаги и веселое посвистывание. Вскоре на лестнице показался мужчина лет сорока с полиэтиленовым пакетом в одной руке и портфелем-дипломатом в другой. Увидев нас, он на секунду тормознул в растерянности, но все-таки поднялся на площадку и, перехватив пакет и дипломат в одну руку, по-хозяйски достал ключи из кармана:

— Вы в тридцать восьмую? К кому, если не секрет? — От мужчины пахнуло чем-то сладковато-приторным, и я вспомнил Светины слова: «…то ли серой, то ли ладаном».

— А вы здесь живете? — ответил Шах вопросом на вопрос. Похоже, он тоже уловил расточаемые мужчиной ароматы.

— Вроде того, вроде того, — пропел-промурлыкал мужчина, вставляя ключ в замок. — Лишь один Господь знает, что ожидает нас во мраке: И бредем мы по терниям, следуя наказам Его и выполняя волю Его, пока не откроются для нас врата небе…

Договорить хлюст не смог, потому что после моей оплеухи взмахнул руками, ногами и оказался в дальнем углу лестничной площадки. Дипломат с пакетом остались у двери, связка ключей — в замке.

— Тихо, дядя, мы из СОБРа, — подскочил к мужчине Шах.