Трень - брень   ::   Погодин Радий Петрович

Когда шофер удалился, поигрывая ключиком от зажигания, Тимоша придвинулся поближе к девчонке.

- Мы за аэродромом червей копаем. Сейчас на червей спрос. Народ увлекается рыбной ловлей. Дороже всех репейник ценится, белый такой. Его, гада, найти трудно. Выползки хорошо идут. Мы выползков по ночам в парке ловим с фонариком. Светишь в траву...

Рыба в озерке.

Рыба в ведерке.

Глупая рыба,

холодная рыба,

бесстрастно прочитал Боба.

Но сердце поэта не рыба.

Песня эта

сердце поэта!

Девчонка быстро к нему повернулась:

- Вы поэт?

- Странный вопрос. - Боба пожал плечами.

- У нас в классе один мальчик тоже сочинял стихи. Я их не могу прочитать. Он их одной девочке посвятил. Хорошие стихи, про северное сияние.

- Тебе, наверное, посвятил? - спросил Тимоша.

Девчонка головой покачала.

- Мне еще никогда стихов не посвящали.

- Ну и чихать.

- Нет. Приятно все-таки.

Девчонка посмотрела на стеклянную банку с червями. Тимоша проследил ее взгляд, насупился.

- Ты не подумай чего. У нас цель. Нам мотор купить надо. Нам без мотора уже никак.

- А вы откуда такая? - вежливо спросил Боба.

- Какая?

- В мехах.

Тимоша объяснил шире:

- Как иностранка. Иностранцы на себя хоть черта напялят, хоть голышмя по городу бегать станут или в шубах в жару. Им никто слова не скажет. Даже завидно, до чего иностранцам у нас почтение.

Девчонка посмотрела на свою шубу.

- На мне ничего не напялено. Шубу мне отец сшил. Нерпу я сама настреляла.

У Тимоши глаза расширились и погасли медленно.

- Ну, ты даешь! Ну, я пошел. Боба, пойдем, а то черви сдохнут.

- Постоим, врать поучимся, - сказал Боба.

- Это почему я вру? Я никогда не вру. Это зачем: вы человека не знаете, а уже не хотите ему верить? Я из винтовки гуся бью влет. И оленя...

Тимоша угрюмо потянул Бобу за рукав:

- Пойдем, а то черви сдохнут.

Девчонка быстро повернулась к нему:

- А ты молчи со своими червями. - Она расстегнула рюкзак, вытащила из него тяжелый моржовый бивень. Протерла его рукавом, чтобы блестел. - Я этого моржа сама завалила.

- Один на один, - вежливо улыбнулся Боба.

Девчонка кивнула.

- Ну, я его из винтовки.

- Моржа?.. - Унылый Тимоша поколебался немного. Поставил банку с червями на тротуар. Взял бивень. Пальцем поколупал. Понюхал даже. Годится...

- Это секач. Одинокий. Они очень злые, одинокие.

Боба улыбнулся еще вежливее. От него как бы медом пахнуло.

- Могу биться - не из винтовки. Вы его из левольверта, жеваным мякишем.

- Это зачем ты не веришь? - раздельно, даже с испугом, сказала девчонка. Она отняла бивень, запихнула в рюкзак. - Пожалуйста, не верьте. Как мне проехать к метро?

- На автобусе, - сказал Тимоша. - На тридцать девятом.

- Если вы моржей бьете, на самолетах летаете, возьмите такси до самого дома, - сказал Боба.

- Ну и возьму! - Девчонка ухватила рюкзак, поволокла его к стоянке такси, крича на ходу: - Такси, такси! Возьмите меня!

- Возьмите ее, - захохотал Боба. - Рыжая. Могу биться: как рыжий, так врун обязательно. А ты развесил свои ослиные уши. Рыжая моржа убила удивись на всю жизнь.

Тимоша не спеша рукава засучил. Боба сошел с тротуара.

- Не возникай.

- Не надо, - попросил Боба. - Из-за какой-то рыжей поссорились. Да она не стоит... Пойдем, а то черви уснут.

- Они уже уснули. - Тимоша взял Бобу за воротник.

- Торчим здесь на солнце, - прохрипел Боба. - Дохлых никто не купит.

- Купит. Мы в банку анисовых капель покапаем, они все на голову встанут, ежом растопырятся. - Тимоша поднял кулак.

- Только не очень сильно, - сказал Боба и опустил голову.

- За двух ослов и за двух баранов.

- За одного барана.

- За двух. Девчонку ты тоже бараном назвал.

Боба вырвался, возмущенный.