Волшебные одежды   ::   Джонс Диана Уинн

Хотя вообще-то он тем вечером вел себя просто препаскудно.

Хэрн потихоньку ушел в дом, чтобы помолиться Бессмертным — они стояли в своих нишах над очагом. Он попросил, чтобы его признали годным для войны, и пообещал, что если это сбудется, он освободит нашу землю от варваров. Я знаю, о чем он просил, потому что слышала это собственными ушами. Вовсе я и не подслушивала — просто я сама пошла помолиться. Честно признаться, Хэрн здорово меня удивил. Он вечно насмехался над нашими Бессмертными, потому что они не такие приземленные и понятные, как остальная наша жизнь. Уже по одному этому можно понять, как сильно ему хотелось на войну.

Когда Хэрн ушел, я встала на колени и попросила наших Бессмертных, чтобы они превратили меня в мальчишку, чтоб я тоже могла воевать с варварами. Ростом я такая же, как и Хэрн, и я жилистая, хотя Хэрн меня и побивает, если мы деремся. Робин вечно вздыхает и обзывает меня сорвиголовой — по большей части потому, что я вечно растрепанная. Я очень ревностно молилась Бессмертным. Я тоже, как Хэрн, поклялась, что освобожу нашу землю от варваров, если Бессмертные сделают меня мальчишкой. Но они мне не ответили. Я — по-прежнему девчонка.

А потом подошел черед нашего отца и Хэрна идти к людям короля. Они сразу же выбрали отца. А Хэрна сразу же отправили восвояси, сказав, что он слишком молодой и слишком тощий. А вот Гулл был высоким и крепким, для своих лет. И ему они сказали, что Гулл может пойти на войну, если он хочет, и если отец не станет возражать, но они его заставлять не станут. Они были честные, эти посланцы. Конечно же, Гулл захотел идти на войну. Но мой отец, узнав, что у него есть выбор, не очень-то хотел пускать Гулла воевать; но потом он подумал о бедном старом дяде Кестреле, и сказал Гуллу, что тот может идти, если пообещает присматривать за дядей Кестрелом. Гулл вернулся домой счастливый и принялся хвастаться. Тогда я ему и сказала, что он паршивец. А Хэрн чуть не плакал.

Наутро посланцы отправились в следующее селение, чтобы и там тоже выбрать людей, а жителям Шеллинга дали неделю на сборы. И всю эту неделю мы только и делали, что ткали, пекли, ковали, штопали и чинили, собирая Гулла с папой в дорогу. Хэрн всю дорогу ходил задумчивый и Утенка тоже вгонял в тоску. Робин говорит, что я была не лучше, но это вовсе не так. Я, чтобы утешиться, стала играть, будто я — воинственная и свирепая Танакви Ужас Варваров. Когда посланцы короля вернулись в Шеллинг, я понарошку вообразила, будто они слыхали про такую воительницу, и их специально прислали сюда, чтобы через Звитта разыскать меня и позвать на войну. Я рассказала про все это нашим Бессмертным, чтобы оно стало больше похоже на правду. Теперь я об этом жалею. Нельзя врать Бессмертным.

Всякий раз, как тетя Зара заходила к нам, Робин ей жаловалась, что мы совсем от рук отбились. Но тетя Зара все равно продолжала к нам заглядывать, и всякий раз благодарила папу за то, что он приставил Гулла присматривать за Кестрелом, и обещала, что она в ответ присмотрит за нами, когда папа с Гуллом уедут. Только все это были пустые слова. Потом она к нам и близко не подошла. Но я думаю, что папа ей верил, и от этих обещаний ему полегчало на душе.

Через неделю посланцы вернулись и привели с собой несколько сотен мужчин. Тем вечером папа и Гулл помолились перед дорогой Бессмертным, чтобы те их защитили.

— Лучше бы вы взяли кого-нибудь из них с собой, — обеспокоенно сказала Робин.

— Они принадлежат этому очагу, — сказал отец. И больше не стал об этом говорить. А вместо этого подозвал к себе Хэрна.

Хэрн сперва не хотел идти, но отец подтащил его к Бессмертным.

— А теперь, — велел он, — прикоснись к Одному и поклянись, что ты останешься с Утенком и девочками и не попытаешься удрать на войну следом за нами.