Демон и Лабиринт (Диаграммы, деформации, мимесис)   ::   Ямпольский Михаил

" (Бартон 1977: 183).

8

сто у Аристотеля -- это неподвижная граница, объемлющая тела. В этом смысле она может совпадать с поверхностью заключенного в ней тела, а может и не совпадать. В пределе место можно мыслить как границу, существующую независимо от тела.

Сложности возникают именно тогда, когда место начинает служить своей главной цели -- делать возможным движение. Комментатор Аристотеля Филопон (VI столетие), критикуя аристотелевское понимание места, указывал на невозможность его сведения к неподвижной двумерной поверхности, а не к трехмерному объему:

"...Если место должно быть неподвижным, а поверхность, будучи границей тела, движется вместе с телом, то поверхность не может быть местом" (Филопон 1991: 24). Аристотель дает следующее пояснение:

"Подобно тому как сосуд есть переносимое место, так и место есть непередвигающийся сосуд. Поэтому, когда что-нибудь движется и переменяется внутри движущегося, например лодка в реке, оно относится к нему скорее как к сосуду, чем как к объемлющему месту. Но место предпочтительно должно быть неподвижным, поэтому место -- это скорее река, так как в целом она неподвижна" (Аристотель 1981:132; 4,4,212а, 15--19).

Лодка, по мнению Аристотеля, может двигаться лишь в той мере, в какой мы в состоянии определить для нее неподвижное место, некий невидимый пространственный импринт, охватывающий ее хотя бы умозрительной пленкой неподвижной поверхности. Пытаясь найти место для лодки, Аристотель говорит о "всей реке", не уточняя, впрочем, что имеется в виду -- вода ли, вода ли с берегами, берега. Не очень ясно и то, каким образом "вся река" может быть поверхностной границей лодки. Ясно, однако, одно -- лодка плывет по реке потому, что река создает для нее неподвижного двойника-место.

Деформация реализует себя именно относительно места. Но и само понятие места предполагает некую изначальную деформацию. Хайдеггер связал понятие места с понятием пристанища, в котором пребывает человек, в котором он обретает бытие. В качестве примера пристанища он приводит, однако, такое архитектурное сооружение, которое традиционно пристанищем не считается: мост.

"Он не просто соединяет берега, которые уже находятся здесь. Берега возникают в качестве берегов только тогда, когда мост пересекает поток. Одна сторона противопоставляется другой с помощью моста. Берега уже больше не тянутся вдоль потока как безразличные ограничительные полосы сухой земли. Вместе с берегами мост притягивает к реке просторы ландшафта, лежащего за ними. Он приводит поток, и берег, и землю в соседство друг с другом. Мост собирает землю вокруг потока в

9

ландшафт. Даже там, где мост покрывает поток, он поднимает его к небу, вбирая его на мгновение под сводчатый пролет и затем вновь выпуская его на свободу" (Хайдеггер 1971: 152).

Это собирание пространств в целое, по мнению Хайдеггера, -- свойство вещи. Вещь воплощает в себе некую собирательную природу, собирательную энергию3. Она и создает место. Собирание пространства вводит в него границы. Границы придают пространству бытие4. "Соответственно, пространства получают свое бытие от мест, а не от "пространства"" (Хайдеггер 1962: 154). Мост придает конкретность пространству, которое вокруг него "собирается". Он придает этому пространству лицо, или, выражаясь иначе, телесность. Эта телесность особого толка. Она выражается в индивидуализации пространства через место, она вписывает в пространство высоту и ширину, интервалы, она делает его обитаемым для человека. Но эта индивидуализация пространства в месте как раз и похожа на импринт, на отпечаток вещи в пространстве, на отпечаток, по-своему его деформирующий.