Десант на Эльтиген   ::   Гладков Василий Федорович

На озере не отставать! Полур, весь в грязи, мокрый, появился рядом, доложил:

- Озеро в тридцати метрах, но здесь в нем по колено воды.

- Поищите место посуше.

Полур всегда был спокоен и нетороплив. И теперь этот смелый офицер уверенно шел со своими разведчиками впереди.

Десант пересекал озеро.

Идти было очень трудно: ноги вязли в грязи, их приходилось с трудом вытаскивать при каждом шаге. У некоторых сапоги засосало, шли босиком.

Кругом тишина, тьма. В душе крепла надежда на успех задуманного: нас до сих пор не обнаружили. А позади, над Эльтигеном, гудело и ревело. Била Тамань. Вели огонь шестиствольные минометы и немецкие пушки, слышалась автоматная стрельба.

Преодолев озеро, мы вышли восточнее села Красные Горки. Почувствовали под ногами сухую почву степи, но ненадолго. Путь преградил глубокий ров. Одна за другой группы солдат скатывались вниз по его крутым стенам. На дне - топкая грязь. Ивакин попал в трясину, пришлось его вытаскивать. Позже, мы узнали, что этот ров имел страшную славу: в нем фашисты расстреливали непокорившихся жителей Керчи.

Разведчики донесли, что за рвом стоит зенитная батарея немцев. Штурмовые группы, должно быть, обошли ее стороной, и она досталась на нашу долю. Поползли, сливаясь с землей, бросились молча вперед. Прислугу перебили, пушки испортили. Франгулов с солдатами Цымбалом и Королевым ворвались в блиндаж. Немцы спали, часовой дремал, но все же успел крикнуть. Немецкие офицеры бросились на прокурора, но он уже нажал на спуск автомата, уложил офицера и двух солдат. Цымбал с Королевым - остальных пятерых.

И снова - вперед, в степь, на север. Лучи прожекторов справа от нас ощупывали волны на море. Потом их лезвия метнулись в степь. Все бросились на землю. Справа застрочили автоматы и смолкли. Около меня лежали, прижавшись к мокрой земле, Копылов и Ивакин.

- Василий Николаевич, - прошу Ивакина, - останься с Виниченко. Проверь, чтобы никто не отстал.

Мы с Копыловым полубегом двинулись к передовым отрядам поторапливать людей. До рассвета оставалось часов пять, а путь впереди еще долгий. В километре западнее поселка Орджоникидзе стояли на позициях две батареи немецкой тяжелой артиллерии. Их тоже захватили врасплох. Поселок обошли. К нему меж курганов Юз-Оба вела дорога. Там-то, в каменоломнях, скрывались партизаны.

В Солдатской Слободке располагалось какое-то тыловое подразделение противника. Здесь десантникам удалось захватить хлеб, консервы, масло, даже шоколад! Мы смогли подкормить совсем ослабевших людей.

Опять час за часом пробиваемся сквозь темную, изрытую балками степь. Нагнал Франгулов, говорит, что люди идут с большим воодушевлением. Офицеры с железной настойчивостью поторапливают десантников. Смотрю по карте - движение прямо на Керчь. И вот, наконец, справа на горизонте поднялся горб высокой горы. Поворачиваю весь отряд на юг, чтобы выйти к северным склонам Митридата.

Этот двадцатикилометровый марш по ночной степи был нелегок. Ведь люди были до крайности истощены, ослаблены голодом, изранены в ожесточенных боях. Но какая-то неистовая сила несла их вперед. Имя этой силы: жажда жизни и воля к победе. Вот лежит передо мной трофимовскйй дневник, перечитываю записи под заголовком: "Ночь с 6 на 7 декабря в дороге", и картины пережитого десантом заново оживают во всей тяжелой правде и настоящей красоте характеров советских людей.

"...Прорыв обороны. Штурмующие группы далеко впереди.

У домика брошенный пулемет противника. Пытаюсь тащить его вдвоем с санитаром Горискиным. Через сто метров бросаем. Нет сил. Ожесточенный огонь слева. Передаю приказ комдива: "Не растягиваясь, быстро вперед..." Озеро. Ноги вязнут в клейкой глине. Пудовые нашлепки. Взлет ракеты. Ложимся. Стучит в висках.

Хоть бы на пять минут привал! Отставать нельзя.