Контингент (Книга 2, Шурави)   ::   Скрипаль Сергей Владимирович

Отдохнуть от всего и всех, надышаться чистым воздухом, насмотреться на бледное, иссиня-зеленоватое небо, а потом... А что потом?! Все! Хватит!!

Вовка тряхнул головой, и чудесное полудремотное видение исчезло, в глаза хлынуло солнце. Много солнца. Слишком много жестокого яркого солнца. Веки привычно дернулись, смахивая слезы, прищуренные глаза осторожно прощупывали опасную чертову пыль и камни.

Пока он дремал, законно причем, был в отдыхающей смене, ничего не изменилось, только разбухший, безобразно яркий шар солнца чуть сместился к горизонту. До ночи еще далеко, до начала смены - минут тридцать. Но не хочется больше спать - опять какая-нибудь мура приснится, выбьет из привычно непривычной колеи войны. А все же, какой парк красивый! Эх! Сейчас бы!.. Все. Все, забыто!!

Вовка потянулся до стона, покрутил головой, разогнал застылость мышц. Закурить, что ли? Нет, не буду. Бросил две недели назад.

Бежали тогда по сопкам долго. Уходили от духов к своим, под прикрытие бетонки, по которой шмыгают целыми днями машины.

Бег начали всемером, а к финишу пришли втроем. Чуть было пятым не остался в сопках Вовка.

Бежали без оглядки, нечем было огрызнуться. Весь боезапас оставили там, в холмах, вместе со своим взводом, покрошенным из засады пулеметными очередями. Когда залегли после первого шквала, были недоумение и злость, потом ярость и боль, чуть позже - бессилие и страх, а когда патроны закончились, только ужас хлестанул январским морозом. Вскочил первый и понесся назад, к базе, за ним второй, и уже, не помня себя, летел за всеми Вовка, беспокоясь лишь о том, чтобы не бросить, не потерять автомат.

Чем ближе к бетонке, тем слабее ноги, руки, все тело. Добежали до дороги и упали под колеса остановившейся колонны КАМАЗов. Когда очнулся, отдышался, вынул из кармана сигарету, задымил, и тут же отшвырнул ее и закашлялся, с трудом удерживая тошноту. Так и бросил курить солдат Вовка Скатов.

Но не только об автомате думалось Вовке во время безумной пробежки, думал еще о том, чтобы не потерять раскачивающуюся на груди в тяжелом, тягучем, напряженном беге оберег - ладанку, повешенную на шею матерью, глубоко и искренне верующей женщиной. Верующей, что странно пахнущий кусочек дерева спасет и сохранит кровиночку, единственного любимого сына, веру и надежду в этой жизни от гибели. Сумела она передать эту веру в оберег и Вовке.

Что же, как не эта ладанка спасла Великим чудом, когда в ущелье на зажатой скалами дороге караван грузовиков, везущий пацанов и Вовку в их числе, обстреляли душманы? Стреляли в упор, перегородив дорогу подбитой техникой.

Выскочив из горящей машины, обезумев от животного страха, метался необстрелянный пацан Вовка по ущелью. Открытая, доступная как на ладони мишень. Мотался на шее образок - ладанка в такт его бестолковому бегу.

Бросился Вовка под козырек скалы нависший над дорогой. Пули прощелкали злобно отгрызая острые осколки камня, зло ворча, ушли в сторону длинной очередью.

Вжался в горячий камень Вовка, зашептал, сбиваясь, молитву о спасении живота своего и притих. В его затишок заскочил прапорщик. Который на марше командовал танком сопровождения. Он, хрипло матерясь, выплевывая вместе со словами сгустки крови, упал на дымящуюся спину, обдирая бушлат о камни, пытаясь сбить струйки дыма и тлеющие глазки огня.

Пули духов сопровождали отчаянный прыжок и успели зацепить его под колено правой ноги. Прапорщик втянул ногу под навес, взревел от боли, слепо окинул укрытие взглядом и, не заметив Вовку, сунулся к краю щели. Он подтянул автомат к себе и начал резать, косить радостные фигуры духов, соскальзывающие вниз по стенам ущелья к добыче.

Вовка полностью пришел в себя. Сквозь его затуманенное ужасом сознание дошло, что бьется один прапорщик, со стороны духов плотность огня становится все гуще и гуще.