Контингент (Книга 2, Шурави)   ::   Скрипаль Сергей Владимирович

Рокот вертушек и шквал огня молнией высветили в голове Дубова смысл его тревоги:

- Шубы!

Поздно. Вертушки сделали следующий заход. Пилоты убедились, что караванщики полностью уничтожены, связались с базой и, сделав разворот, ушли за спецгруппой. Пусть уж они разбираются что произошло на тропе, а заодно и трупы погрузят и уцелевшие вьюки.

Вертушки растворились в круге огромного солнца. Из укрытия выбрался шатающийся от слабости, потерявший шапку, с всклокоченными потными волосами и безумным взглядом, капитан Дубов.

Забыв о боли в раненой руке, он побрел от тела к телу, оскальзываясь на утоптанном снегу, испачканным красными пятнами крови и черными разводами гари, не верящий, не желающий осознать нелепость случившейся трагедии, надеясь на чудо, на то, что ребята уцелели... Становился на колени около каждого погибшего. Ласковым шепотом разговаривал с каждым. Жалел. Приговаривал какие-то нелепые слова оправдания. Просил простить его за то, что остался жив... Закрывал ребятам глаза. Гладил коротко стриженные головы. Накрывал лица подобранными шапками, кусками бушлатов и дубленок... И только когда добрел до тела Басырова, заглянул в его спокойное лицо и застывшие карие глаза, Дубов отчаянно, горестно, страшно завыл.

Так воет старый волк, низко опустив голову у родной, разоренной охотниками норы, оплакивая гибель маленьких, теплых, бестолковых, беспомощных волчат...

* * *

...Веселые голоса возвращающихся с вечеринки офицеров с женами отвлекли майора Дубова от воспоминаний. Он поднялся со скамейки, поглядел на темное окно своей комнатушки и зашагал в казарму.

Сделав знак "Потише" подскочившему дежурному, укоризненно качнул седой головой и, стараясь не скрипеть старыми половицами, прошел в свою комнату.

Постоял, не включая свет, припомнил, как умолял, чуть ли не на коленях, комдива не отправлять его на гражданку, не списывать по инвалидности после ампутации руки. Щелкнул выключателем.

Тусклый свет сорокасвечевой лампочки осветил спартанское жилье. Дубов поправил покосившийся плакатик, висящий над выключателем: "СССР - всему миру пример!", хмыкнул, быстро разделся, погасил свет и улегся узкую жесткую кровать. Полежал на спине, подложив руку под голову, припоминая вечерний разговор с солдатами. И стал засыпать, твердо зная, что не сможет пересилить себя и не придет прощаться с этими мальчишками перед отправкой их в огненную мясорубку Афганистана.

 

Глава 2. Оберег-ладанка

Теплый осенний день. Листва опадает с кленов и ясеней, пытается устлать мягким ковром весь парк, печально и убаюкивающе шуршит под ногами. Пряный и острый ее запах дурманит голову, пьянит чем-то приятно - грустным. Изредка взрывается тонкий сучок и осыпает ноги пылью прели. Слабый ветерок пытается проскочить сквознячком меж стволов деревьев, но запутывается в них и утихает, слабо вздохнув. Солнечные лучи смелее пронзают безлиственные кружева ветвей и греют, греют, греют землю.

Под вечер воздух делается прозрачным, в его дыхании уже чувствуется хрустальность будущих морозов, но эта хрустальность еще нежна, едва уловима.

Ветер набирает силу и грудью бросается на деревья, те поскрипывают старыми телами или по-молодому сгибаются и вновь выпрямляются. Уцелевшие листья собираются в маленькие кучки - смерчики - вперемешку с измельченной трухой и неприкаянно носятся по парку, разыскивая свой дом - свое дерево. Вороны шумно опускаются на старый клен, картаво переругиваются и замолкают, как только солнце совсем уже прячется за раскрасневшимся горизонтом...

...Бросить бы все, да провести денек в парке, пусть даже одному. Впрочем, - даже лучше одному.