До встречи в раю   ::   Дышев Сергей

Мне неловко и больно говорить об этом, я знаю вас давно, весь коллектив вас любит, уважает как интеллигентного человека, прекрасного, доброго. И на этом фоне, вернее, я хотела сказать, глядя на вас, я волнуюсь, мне очень жаль, но я не могу не сказать, что ваша супруга встречается с этим, руководителем, Кара-Огаем... Она умолкла и кончиками пальцев порывисто вытерла испарину на лбу.

"Ишь как разволновалась, вобла пересохшая",- совершенно равнодушно подумал Иосиф Георгиевич.

- Я это знаю,- бесцветным голосом произнес он. У вас все или есть еще что сказать?

- Нет. Простите, если помешала. Я, наверное, бестактна... Дорогой Иосиф Георгиевич, ваша судьба, может, изменится, но знайте, что в моем лице вы всегда найдете поддержку, сочувствие, внимание. Если б вы знали, насколько глубоко мое уважение к вам...

- Спасибо,- перебил доктор. Вы достаточно уважили. Благодарю вас.

Доктор подошел к окну, и впервые его поразили своей грубой нелепостью металлические решетки; с пронзительной болью он ощутил, как они вобрали в себя его жизнь, молодость, надежды, мечты.

* * *

Лаврентьев спал - почти не дышал. Даже не храпел, как обычно, видно, обессилел. Потрескавшийся рот, массивный подбородок, безвольно опущенный на грудь. Не Лаврентьев, привычный энергоноситель, а полуживая рыба, загнанная в сеть...

Ольга тихо отворила дверь, осторожно опустилась на стул перед забывшимся Лаврентьевым. Она подумала: "Мне кажется, что я знаю про него почти все".

За черным окном перешептывались длинные ветви тополя. Они будто хотели заглянуть в маленький желтый кусочек окна и выяснить, почему обитатели дома прячутся за спинами и животами бесформенных толстяков, которые вповалку неподвижно лежали на подоконнике аж до самой форточки. Мешки на окнах имеют свойство преображать любое помещение, навеивая неистребимую складскую тоску.

Один мешок прохудился, из него серой струйкой сыпался песок. Ольга проследила взглядом: на полу вырос маленький холмик. "Как в песочных часах,- подумала она. Только в обратную сторону уже не повернешь". И еще она вспомнила удивившую ее фразу о старых людях, из которых тоже песок сыплется: неужели это правда? Она поежилась, почувствовала мимолетную тревогу и, чтобы успокоиться, пристально всмотрелась в Женечкины черты. "И вовсе не такой он старый!" Даже сейчас, когда его лицо продолжало хранить болезненное напряжение, оно действовало на нее успокаивающе. Оля незаметно для себя задремала, ощутив сквозь сон, что дыхание их попало в такт, это необычное единение приятно поразило ее. Только у нее вздымалась грудь, а Женечка, как и все мужчины, дышал животом, ему мешал туго стянутый ремень. "Мне не стыдно смотреть на него",- подумала она. Оле захотелось погрузиться пальцами в его отросшие рыжеватые волосы, схватить и подергать бакенбарды, притянуть к себе, прижать к груди эту глупую и нелепую голову. Она протянула руки, но в последнее мгновение, сожалея, медленно отвела. Она попыталась вспомнить, когда последний раз спала с мужчиной. С кем н помнила, но вот когда... С некоторых пор мужские человеки вызывали у нее беспричинное раздражение, она устала быть в их глазах сексуальной жертвой. Особенно выводили из себя местные. И особенно после "суверенизма", от которого население просто стонало от счастья. Наиболее прыткие лица мужского рода сразу же и на полном серьезе бросились "приватизировать" всех "некоренных женщин". Потом поостыли... Счастье было недолгим, появились новые боги, все начали спешно вооружаться...

Комната неожиданно поплыла. Чтобы удержать ее, Ольга судорожно схватилась за Женечкино колено - иначе бы рухнула с грохотом.

Лаврентьев вздрогнул, поднял припухшие веки.

- Чего тебе?

- Извините, я случайно,- сипло произнесла Ольга.

- Иди спать!

Она поспешно встала, отодвинула стул. Коптилка мигала, высасывая последний керосин.