Могу хоть в валенке дышать !   ::   Карпов Владимир

А бабка, крупная, с чуть покачивающейся ритмично головой, зарделась, радехонька, и себя не знала куда деть, и неловко ей, и в совершеннейшей почтительности на своего такого удивительного, уж нежданного-негаданного суженого поглядывала.

Мне очень хотелось верить, что отец действительно наконец-то остепенится, осядет, будет жить с этой, по всему видно, доброй бабой Настасьей. Хотя, конечно, как-то зять, муж моей сестры, стал подсчитывать, сколько у нашего тяти было жен только в поселке Молдавановка, где они живут, в Киргизии, - так пальцев на руках не хватило!.. А отец прошил на несколько рядов всю страну, особенно ее южные земли, и везде у него были жены, о которых он никогда не вспоминал и не печалился. Казанова против тяти робкий "вьюнош"!

- Так что, Настасья, теперь и у тебя есть дети, внуки!.. Есть для кого жить! Полноценный член общества! - завершал тираду благодетель.

В идиллическом взаимопонимании, за чаем с вишневым вареньем оставили мы с сыном молодых. Дома меня ждал конверт с обратным адресом киностудии имени Горького. Предчувствие не обмануло: "В связи с тем, что историко-экологическое творческое объединение "Мир" переформировано в творческое объединение "Ладья", ориентированное на выпуск коммерческих фильмов..." Не знаю, много ли "Ладья" собрала дани, но белые струги Ерофейки Хабарова, "сиротинушки государевой", как он себя жалостливо называл, растворились в мороке, так и не отчалив. Ничто не ново под луной. "Токмо и говорите: как куповать, как продавать, как блуд блудить!" - эти обличения протопопа Аввакума, современника Хабарова, я и успел с утра вписать в свой сценарий. Но это было слабым утешением. Вот разве что ГКЧП...

- Егор! - сотряс квартиру голос отца. - пойдем морду бить!

Сын серьезно занимался боксом, но ему было шестнадцать. Отправлять его с дедушкой "бить пьяную сволочь", которой, как выяснилось, последний уже дал бой на территории бабы Насти, мне показалось странноватым. Пошел сам. Тем более что ничего иного вроде бы уже и не оставалось, как только морды бить.

В комнате бабы Насти на выцветшем диванчике чин чинарем сидел милиционер...

- Ты что, милиционер? - опешил отец.

- Капитан, - выставил тот погон. - Специально для тебя, дед, сходил, форму надел.

- А почему пьяный?!

- Выпивший, - уточнил капитан. - Я не при исполнении, имею право, как все люди.

- А почему был не в форме?! К народу хочешь примазаться? От ГКЧП бежишь?

У капитана так и отпала челюсть.

- Он... - продралась баба Настасья сквозь озноб, - в Москве живет. Племянник.

- Ты же говорила, что у тебя никого?! - требовательно изумился отец.

- Детей нет. Сестра есть, здесь живет, сын ее...

- Ну и ухаря ты, тетка, нашла! - наконец-то пришел в себя племянник. Я прихожу, ну выпивший, правда, немножко, - стал он объяснять мне, - к матери приехал, дай, думаю, к тетке зайду. А ключ у меня от квартиры свой: ну мало ли, пожилой человек... Тетка родная, всю жизнь душа в душу!.. Открываю, а тут дед на меня с лыжной палкой!..

Разобрались миром. Хотя точку поставил все-таки отец, показав себя хозяином: "Хочешь прийти - приходи трезвый, хоть и милиционер".

Но лад уже был нарушен. Обеспокоенного оставил я отца, как бы набухающего изнутри. И скоро он явился в раздумьях:

- Настасья, ничего не скажешь, человек хороший. Но подвержена дурному влиянию! Пришла сестра ее, мать этого пьяницы милиционера, слышу, на кухне они шу-шу, шу-шу. Нет, говорю, господа хорошие, так дело не пойдет. Это не по-нашему. У нас тайн нет: хочешь сказать, говори открыто! А она мне, сестра ее: зачем, говорит, вам расписываться, так живите. Они думают, что я у нее хочу квартиру оттяпать. Да у меня их тысячи, этих квартир, могло быть, но я всегда уходил с одним саквояжем!..

Исполненный вопроса, отец удалился. Еще через полчасика сомнения были решены.