Последний гамбит   ::   СССР Внутренний Предиктор

Итак, дружище, для совершения преступного деяния особью, ошибочно относимой к виду «Homo sapiens» из семейства гоминид , необходимо обязательное сочетание в личности потенциального преступника трех факторов: 1) присутствие мотива преступления, 2) физическая и техническая возможность его осуществления, 3) отсутствие нравственных преград и страха перед наказанием, а в ряде случаев — закрытие для личности остальным обществом альтернативных линий поведения, о чём не любят вспоминать европейские и американские аналитики криминогенности, и что абсолютизировали в прошлом аналитики стран так называемого «социалистического лагеря».

Исследователи-криминалисты выявили статистику, которую их консультатны от биологии интерпретировали так, что вид «Homo sapiens» неоднороден и состоит из четырех подвидов, два из которых являются хищными и обнаруживают значительно большую предрасположенность к антисоциальному поведению, в том числе и совершению уголовно наказуемых преступлений, чем остальные. Поверьте, Ватсон, это очень любопытные теории, но в интересах экономии времени не будем сейчас заострять на них внимания. Довольно будет и анализа трех упомянутых ранее факторов. А теперь попробуйте сами оценить наличие этих компонент у предполагаемых «арабских террористов».

Я оценил тонкий ход Холмса. Дело в том, что с «арабскими террористами» я был знаком не понаслышке. Наверное, моя жизнь, как и жизнь других людей, во многом была предопределена жизнью и деятельностью моих предков, или как это принято теперь называть, — родовых эгрегоров. Вне всякого сомнения, эгрегориальным лидером нашей семьи был мой прадед, отставной офицер военно-медицинской службы сэр Джон Генри Ватсон, участник второй афганской кампании, верный друг и сподвижник знаменитого в прошлом веке на весь мир сыщика Шерлока Холмса. Поэтому не было ничего удивительного в том, что я, как и многие мужчины в нашей семье, получил хорошее медицинское образование и два года довольно успешно практиковал в госпитале при военно-морской базе Портсмут. Когда в конце 1979 года русские войска вошли в Афганистан, многие мои друзья в Портсмуте обратили внимание на «случайное» совпадение этого события со столетним юбилеем нашей неудачной второй военной кампании в Афганистане. И хотя участие моего прадеда в боевых действиях не было отмечено героическими делами, сам он считал, что вся его дальнейшая судьба была предопределена участием в этой войне. Поэтому, когда мне предложили работу в международной организации «Врачи без границ», я, не раздумывая, согласился, сказав себе — «это судьба!» Тем более я не удивился, когда эта судьба забросила меня сначала в лагеря афганских беженцев в Пакистане, а затем и в загадочный и одновременно опасный Афганистан. Очень скоро, в этом далеком от романтики крае, я избавился от многих заблуждений своей молодости, и уже не по семейным преданиям познакомился с воинами ислама, которых после 11 сентября все стали называть «арабскими террористами» [4] . Однако в Пакистане и Афганистане мне приходилось иметь дело не только с воинами ислама, но и с раненными русскими пленными. Поначалу они, видимо, принимали меня за агента Ми-6 и в моем присутствии обычно замолкали, но очень скоро, убедившись, что я не знаю русского языка, что-то горячо меж собой обсуждали. Пытаясь постичь истинные причины этой войны, в которой как мне тогда казалось, было что-то общее с войной времён моего прадеда, я стал изучать русский язык, в надежде, что русские, обсуждая свои проблемы, помогут мне лучше разобраться в происходящем. Убедившись, что я не пытаюсь выведать их «военные тайны», они прониклись ко мне расположением и охотно помогали в освоении языка, одновременно отвечая на мои, как им казалось, странные вопросы. Из бесед с русскими я понял, что эта война была непонятна не только таким как я, не принимавшим в ней прямого участия, но и её непосредственным исполнителям. И чем дольше продолжалось это кровавое безумие, тем больше я начинал догадываться, что все, так или иначе в него втянутые, — лишь орудие в чьих-то могущественных руках, делающих большую политику на крови. В результате, когда закончился срок моего трехлетнего контракта, я вернулся в Англию, испытав то же чувство горечи и разочарования, которые столетие назад пережил мой прадед.