Друг детства Мегрэ   ::   Сименон Жорж

— Любовник Жозефины Папе?

Она усмехнулась.

— Он не говорил с вами?

— Я ему даже дверь не открыла бы.

— Вы уверены, что никто другой не поднимался и не спускался между половиной четвертого и половиной пятого?

Поскольку она уже ответила на этот вопрос, то на сей раз оставила его без внимания.

— Знакомы ли вам другие друзья Жозефины Папе?

— Вы называете это друзьями?

— Ну хорошо, другие господа, посещавшие ее. Сколько их?

Она как в церкви пошевелила губами и наконец выдавила из себя:

— Четверо. Плюс тип.

— Не было ли между ними каких-нибудь неприятных столкновений?

— На моей памяти, нет.

— Вы весь день проводите здесь?

— Кроме утра, когда хожу за покупками, и потом, когда убираю лестницу.

— А в гости к вам никто не заходил?

— У меня никого не бывает.

— А часто ли мадемуазель Папе выходила из дому?

— Обычно часов в одиннадцать утра она отправлялась за покупками. Тут неподалеку. Иногда вечером они с типом ходили в кино.

— А по воскресеньям?

— Бывало, уезжали на автомобиле.

— Кому принадлежит автомобиль?

— Ей, конечно.

— А кто водит?

— Он.

— Вам известно, где находится автомобиль?

— В гараже на улице Лабрюйера.

Она даже не спрашивала, от чего умерла постоялица.

Что любопытства, что энергии в ней было одинаково мало, и Мегрэ смотрел на нее со все возрастающим изумлением.

— Мадемуазель Папе убита.

— Этого можно было ожидать.

— Почему?

— Да со всеми этими навещавшими ее мужчинами…

— Она была застрелена почти в упор.

Привратница не проронила ни звука.

— Она никогда с вами не делилась?

— Мы не были подругами.

— Она внушала вам отвращение?

— Не сказала бы.

Чем дальше, тем более гнетущим становился разговор; утерев пот со лба, Мегрэ с облегчением вышел на улицу.

К дому подъехал фургон с санитарами. Сейчас состоится вынос тела; Мегрэ предпочел перейти на другую сторону улицы, зайти в «Гран-Сен-Жорж» и пропустить полстаканчика вина.

Убийство Жозефины Папе не наделало никакого шуму ни в квартале, ни даже в доме, где она прожила столько лет.

Фургон удалился. Когда Мегрэ вновь вошел в дом, привратница была у себя; она посмотрела на него так, словно впервые видела его. Мегрэ поднялся на лифте, позвонил в дверь. Открыл ему Жанвье.

— Соседей опросил?

— Тех, кого застал дома. Тут на этаже по три квартиры, две выходят на улицу, одна во двор. Соседкой убитой оказалась некая госпожа Совер, немолодая, очень ухоженная и любезная дама. Всю вторую половину дня она провела дома: вязала и слушала радио.

По ее словам, она отчетливо слышала нечто вроде приглушенного взрыва и приняла это за обычный автомобильный выхлоп.

— А не слышала ли она, как открывали и закрывали дверь?

— Я проверил. От нее не слышно. Дом старый, стены толстые.

— А на пятом?

— Там проживает семья — муж, жена, двое детей; неделю назад они уехали то ли в деревню, то ли на море.

По соседству — пенсионер, бывший железнодорожник, с внуком. Он ничего не слышал.

Флорантен стоял у раскрытого окна.

— Оно так и было открыто? — спросил комиссар.

— Думаю, да.

— А окно спальни?

— Наверняка нет.

— Откуда такая уверенность?

— Жозе всегда держала его закрытым, когда у нее кто-нибудь был.

В окне дома напротив была видна мастерская: вокруг покрытого грубой тканью манекена на черной деревянной ноге сидели занятые шитьем несколько девушек.

Флорантен, хотя и силился улыбаться, казался встревоженным. От этого его лицо исказила странная гримаса, напомнившая Мегрэ урок в банвильском лицее в тот момент, когда учитель, обернувшись, застигал его однокашника за передразниванием.

«Вы пытаетесь напомнить нам о нашем происхождении, господин Флорантен?» — спрашивал преподаватель латыни, невзрачный светловолосый человечек.