Рапорт   ::   Чудакова Валентина Васильевна

Комбат кричит: "Убери свое чучело! Что тебе тут, цирк? Генерал едет!" А куда я его уберу? Да и за что? Он же команды "смирно" не нарушает. А как пойдет наш козел под гармошку вприсядку выкопычивать, не только солдаты за животы держатся - я от смеха кисну. Так вот и мучаюсь.

От зари и до зари из седла не вылезаю: то на учебное поле, то на стрельбище, то в штаб полка по вызову; то есть целый день кручусь, как белка в колесе, и чувствую, что не все получается, как надо бы, вроде бы чужое место я занимаю. Опять тревожные думы одолели. "Во время войны, думаю, - всякое бывало. Тогда не спрашивали, нравится или нет. Было ясно: надо - значит, надо! Ну, а теперь-то, в мирное время, какая необходимость не своим делом заниматься?" И написала я рапорт "вольного штиля" в десяти экземплярах, да и разослала во все инстанции. (Это, между прочим, была первая моя вольность за все время службы.)

А рапорт был такой:

"Дорогие товарищи командиры и начальники всех званий, рангов и должностей! Обратите внимание на мое бедственное положение: разберитесь в конце концов, кто я - женщина или мужчина, и предоставьте мне срочное увольнение в запас по следующим причинам:

1. Свою послевоенную службу в качестве строевого офицера считаю мало полезной и бесперспективной, поскольку вы, товарищи мужчины (ехидное племя!), все равно ни одной женщине не позволите выйти в генералы. И вот вам пример: почти два года хожу в одном и том же воинском звании и нахожусь на одной и той же должности.

2. Я чувствую настоятельную потребность немедленно поступить в какое-либо творческое заведение, ибо всякий раз, когда я для боевого листка частушки сочиняю, чувствую, как меня литературный талант одолевает. А таланты надо оберегать и развивать.

3. Мой девятнадцатилетний организм требует немедленной починки, ибо хотя все мои пять ранений и две контузии зажили как на собаке, однако в плохую погоду я страдаю ломотой и трясением всех членов, поврежденных на войне. К тому же и кашляю, как злостный курильщик, хотя и некурящая".

Свое сочинение я показала комбату, а тот и глаза выпучил:

- В своем ли ты уме, мать-командирша?! Ведь и полковые лошади будут хохотать!

- Пусть хохочут хоть коровы! - отрезала я. - А что решено - то решено. - И сдала на полевую почту десять заказных писем.

Не знаю, смеялись ли те, до кого дошел мой рапорт. Однако в нем разобрались. На том и кончилась моя военная мужская служба. Провожал меня весь полк: с музыкой, цветами, подарками. И я плакала, не пряча глаз. И до сих пор

Свою не забыла пехоту,

Где была командиром роты.

И оружие не сложила:

Мне перо пулемет заменило!..