Русское солнце   ::   Караулов Андрей Викторович

Да, Ельцин не обладал умом, какой необходим Президенту России, но у Горбачева не было совести, — что хуже? И никто — ни Горбачев, ни Ельцин… — никто не знал, что же все-таки делать с этим кошмарно-огромным ядерным государством, которое называется Советский Союз.

Испокон веков Россия жила хуже некуда, испокон веков! Территория России всегда была её гордостью, её достоинством… а тут вдруг выясняется, что это, на самом деле, обманчивая гордость и обманчивое счастье. Когда рядом, кучей, живет такое количество совершенно разных народов (и многие из них веками ненавидят друг друга), в этом государстве либо будет порядок, но не будет демократии, либо будет демократия, но никогда не будет порядка. А как, как? Если в России действительно появится демократия, то якуты, например, ни за что на свете не будут платить Москве 600 миллионов долларов в год за свои же собственные алмазы (такие налоги), — не будут! Или калмыки: зачем им бесплатно отправлять в Москву две трети своей черной икры, — они что, дураки, что ли? Если (не дай бог!) демократия, то есть этот грабеж, закончится, быстро выяснится, что Москва им, якутам, калмыкам и К°, вообще не нужна — в принципе! И их, между прочим, невозможно убедить, что Москва, например, охраняет государственную границу, содержит огромную армию… — они живут так далеко, что им вообще не нужно, чтобы их охраняли! А нападет кто, легче обратиться к США, как это сделал Кувейт (хоть толк будет). Иными словами, когда одни регионы (их в России десять) имеют все, а другие, извините, все остальное, в такой стране нет и не может быть демократии, ибо неравенство между людьми (целыми землями, на самом деле) здесь от Бога! Не дай Бог, если Москва перестанет обирать богатые земли и поддерживать бедные… — не дай Бог! Что тогда будет с государством?

Шапошников боялся телефонных звонков Горбачева. Тем более приглашений. Когда звали «на ковер», ему всегда казалось, что он в чем-то виноват.

Шапошников положил трубку «вертушки», стоявшей в кабинете, вернулся в спальню и посмотрел на часы: половина третьего. Горбачев вызывал его в Кремль к десяти ноль-ноль.



7

Рабочий день Президента России начинался с появления Виктора Васильевича Илюшина, его первого помощника. Илюшин расписывал график рабочих встреч Ельцина и строго следил за «кабинетным протоколом»: когда, кому и сколько времени отводит на аудиенцию Президент России.

У Ельцина был своеобразный распорядок дня. Он просыпался около половины четвертого утра, вставал, до шести работал с бумагами, потом, до завтрака, опять засыпал и в 8.45 (иногда раньше) приезжал в Кремль. Но была у Ельцина ещё одна привычка, о которой мало кто знал, — он очень любил поспать после обеда. Когда Ельцин работал в московском горкоме партии, его рабочий день прерывался в час дня: Ельцин уезжал в правительственный особняк на Ленинских горах, обедал, принимал процедуры; если хотел, парился в бане и потом отдыхал в так называемой «кислородной комнате», где искусственно создавалась озоновая среда. После пяти он недолго, минут двадцать, гулял на свежем воздухе и возвращался на работу в горком, оставаясь здесь до глубокой ночи — принимал людей, проводил совещания и устраивал кровавые разносы. В Кремле рабочий день Ельцина стал более жестким, но после обеда иной раз возникала пауза: Президент отдыхал.

Илюшин был как мышь — маленький, тихий, бесшумный. Там, где ум, у Илюшина имелся счетчик. Он все просчитывал: да — нет, можно — не нужно, рано — пора, теперь или… подождем. Весь год Илюшин ходил в одном и том же костюме, но не потому, что у него не было денег, а потому, что Илюшин был скуп. Только Илюшин, один Илюшин решал вопросы «доступа к телу». Разумеется, попасть к Президенту можно было с помощью Хасбулатова, Бурбулиса, Скокова, Полторанина, реже — Коржакова, но Илюшин был как шлюз: он или открывал ворота, или сливал воду.