Шопен, соната номер два   ::   Носов Евгений Валентинович

Случалось, дядя Саша и сам нечаянно набредал на такой островок, где в жухлой осенней

траве среди пашни охотно ютились перепелки, и подолгу задерживался перед ржавой каской, венчавшей могильное изголовье. Иногда сидел здесь, усталый, до самой вечерней зари, наедине со своими мыслями, смотрел, как печально сочатся закаты над этими холмами, и казалось ему, будто

зарытые в землю кости все прорастают то тут, то там беглыми обелисками и будто сам он, лишь чудом не полегший тогда во рву, прорастает одним из них...

- Дядь Саш! - не сразу услыхал старшой.- А дядь Саш!

Он обернулся и увидел граненый буфетный стакан, протянутый Севой-барабанщиком. Круглое лицо Севы с выступающей из-под берета ровной челочкой было деловито озабоченно. От хода грузовика водка всплескивалась, подмачивая половинку соленого огурца, которую он придерживал большим пальцем поверх стакана.

- С нами за компанию,- поддержал Иван, по прозвищу "Бейный", высокий нескладный парень с белесым козьим пушком на скулах, игравший в оркестре на бейном басе.

Дядя Саша чуть было не сорвался, чуть не крикнул на Севу: "Ах ты паршивец! Ты ж еще в девятый класс ходишь, еще молоко на губах не обсохло! Выгоню к чертовой матери из оркестра!" Но не выдержал его мальчишески ясного, доброго, терпеливого взгляда, смягчился и только сказал:

- Я не буду. Спасибо.

- Дядь Саш! Ну, дядь Саш! - наперебой загомонили ребята: и Ромка, и альтовик Сохин, и второй тенор Белибин.

Дядя Саша недовольно молчал.

- Ладно тебе, шеф! - с обидой сказал Пашка.- Холодно ведь. До костей продуло.- Он зябко потер ладони.- А ты не будешь, так и мы не будем.

- Нет, ребята,- твердо сказал дядя Саша.- Вы как хотите, а я не могу дышать водкой в мундштук. Мне Гимн сегодня играть,- и отвернулся.

- Так и нам играть! - почему-то обрадовались ребята.- Что ж теперь, выливать за борт?

- Да заткнитесь вы! - оборвал Ромка.

- Севка! - обиженно крикнул барабанщику Пашка.- Дай сюда стакан! Дай, говорю,- и, досадливо кривясь, целясь из стакана в горло бутылки, зажатой меж колен, oбрызгивая брюки, стал переливать водку.- Ну и черт с вами! ворчал он громко неизвестно на кого.- Все такие идейные стали. Еще попросите, а я не дам.

Въехали в знакомую Тихую Ворожбу. Наново отстроенное село больше не угрюмилось соломенными кровлями. Перед домами за весело раскрашенными штакетниками багряно кучерявилась вишенная молодь. На еще зеленой уличной траве мальчишки, отметив кирпичами футбольные ворота, азартно гоняли красно-синий мяч с западающими боками. Увидев грузовик с оркестром, они всей ватагой помчались следом, свистя и горланя. И долго еще гналась вслед рыжая собачонка, с хриплым лаем подкатываясь под заднее колесо. Сева, перевесившись через борт, поддразнивал ее, замахиваясь барабанной колотушкой.

- Ну, честное слово, как маленькие,- досадливо обернулся дядя Саша.

Ему почти не верилось, что на этой тихой улочке, по ее мураве, некогда тянулись глинистые, гнойно-желтые рубцы окопных брустверов, звякали под ногами стреляные гильзы и сухой ветер рассеивал золу с горячих еще пепелищ.

Громыхнул под колесами расшатанный мостик, внизу холодно блеснула осенняя вода, усыпанная палым листом, и сразу же на той стороне, на взгорке, завиднелись избы, но уже другого села, Заполья, тоже восставшего из праха.

Свернув с большака, проехали еще какие-то деревни и раза два пересекли похожие друг на друга речушки. Они во множестве начинались здесь, среди этих водораздельных высот, и разбегались на все стороны света: одни - на запад, к Днестру, другие - к Дону, иные же, сливаясь с притоками, несли свою ключевую свежесть далекой Волге.

За последней деревней, за сырым кочковатым лугом, выпер очередной увал.