Шопен, соната номер два   ::   Носов Евгений Валентинович

Фронтовики постояли возле сложенных труб, разглядывая хитросплетения блестящих колен и клапанов, потом, как всегда при встречах, принялись вспоминать, кто и где воевал, докуда дошел, где застала победа.

- У тебя, Федор, помнится, вроде бы "Слава" была? - спросил дядя Саша.

Федор махнул рукой сокрушенно:

- Да не нашел. Кинулся в сундук - вот эти лежат, а "Славы" нету. Небось внук, демоненок, баловался и задевал куда-то. Приставал, помню: дай поносить, дай поносить. Ну, на, говорю, померяй, побудь в героях. А он, вишь, и забельшил невесть куда.

- А то, глядишь, променял дружкам на какую свистульку,- дед Василий смеялся беззубым ртом.- Понятия никакого нету, чем за это плачено.

- Дак, они, медали-то, вроде как уж и без надобности были,- сказал незнакомый дяде Саше мужик в литых резиновых сапогах.- Победу и ту однова забыли спраздновать. Самый для орденов подходящий день. Многие поотвыкли, вроде и совестно выряжаться. Это вот теперь опять надевать начали.

Старые солдаты, смущаясь, исподволь разглядывали друг на друге боевые награды - у кого сколько и какие.

- Медали пришпилить - куда ни шло,- сказал Степан Холодов, взглянув на новую телогрейку деда Василия.- От них на одежке никаких следов не остается. А ежели, к примеру, Красную Звезду, дак эвон какая дырка! К маю купил новый костюм, и сразу задача: надевать орден ай нет? И надеть охота, и костюм дырявить жалко.

- Оно ежели б как раньше: навинтил, да и носи без съему,- поддакнул фронтовик в резиновых сапогах.

- Ну да, ну да,- кивнул Холодов.- Не станешь же потом всякому пояснять, что дырка-то не простая, а почетная.

Солдаты посмеялись незатейливой шутке, и Холодов спросил:

- Ты, Федор, за свою "Славу" сколько получал?

- Уж и не помню... Рублей тридцать, кажись. Еще старыми.

- Выходит, трешку по-нонешнему?

- Дак нынче и вовсе ничего,- заметил Тихон Аляпин.

- Знаю, что ничего. Это я так, прикинуть. А вообще-то надо бы опять платить наградные. Раз уж ордена начали носить.

- Всем платить - ого, сколь надо!

- Да уж сколь? Всего-то рублишко за "Отвагу".

- Тебе рубль да другому рубль - мильон и набежит. Одной "Отваги" и то знаешь сколько?

- Ну, не скажи. Теперь не больно-то густо осталось,- возразил Холодов.Много ее, "Отваги"-то, на красных подушечках отнесли. Одних маршалов сколь проводили. По газетам гляжу: то один, то другой в черной рамке. А уж нашего брата и подавно большой укос. Да вот считай: тогдашним новобранцам и то уже под пятьдесят...

- Так-то оно так. Костлявая чинов не разбирает...

- Выходит, казне полегче теперь стало. Можно бы какую мзду и начислить солдату, который еще уцелел.

- Ну и крохобор ты, Степк! - сплюнул Федор.- Дай награду тебе, да еще мзду в карман. Да нешто мы наемники, что ли? Не чужое обороняли, свое, кровное. К тебе, допустим, в хату воры полезли, а ты их взял да и поколотил. А потом матери своей говоришь: "Я воров прогнал, проявил геройство, давай, мать, за это трояк!" Ведь не станешь у своей же матери требовать? Не станешь! Так и это надо понимать.

- Ну, уел, уел он тебя, Степка! - засмеялись фронтовики.- Ничего не скажешь!

- Да я про что? - тоже рассмеялся Холодов.- Мне разве деньги нужны, чудак-человек. Трешка - какая пожива? А когда прежде их платили, вроде бы пустяк, табашные деньги, а - приятно! Вот я про что. Идешь, книжечку предъявляешь - тебе очередь уступают, глядят с уважением.

- Тебе и сейчас уступают, вон рукав пустой.

- Да не дюже-то раздвигаются.

- Э-э, мужички! - воскликнул дед Василий.- Какой разговор завели! Скажи спасибо, живы остались. Сам бы от себя платил!

К фронтовикам подошел председатель здешнего колхоза Иван Кузьмич Селиванов. Грузный, страдающий одышкой, он был тоже увешан орденами, тесно лепившимися вдоль обоих пиджачных бортов. И даже покачивался на голубой ленте какой-то инодержавный "лев", который за неимением места расположился почти на самом животе. Казалось, Селиванов потому так тяжко дышал и отдувался, что непривычно нагрузил себя сразу такой уймой регалий.