Дверь к смерти   ::   Стаут Рекс

Вообще-то, человеку непосвященному стоило бы на это посмотреть, но я привык к подобным штучкам в теплице Вулфа, так что для меня тут не было ничего интересного.

Когда мы вошли в собственно теплицу, я увидел кое-что стоящее внимания: физиономию Вулфа, когда он смотрел на «Афродиту-Сендерванс» с ее девятнадцатью отростками. Его глаза блестели от восхищения и зависти, а такую картину мне приходилось наблюдать довольно редко. Что касается самого цветка, то он действительно был для меня новым: нечто розово-коричневое-ало-желтое. Розовыми были лепестки с коричневыми, алыми и желтыми разводами в центре.

— Это ваши орхидеи? — спросил Вулф.

Энди вздохнул и пожал плечами:

— Их владелец — мистер Дитмайк.

— Мне совершенно безразлично, кто их владелец. Важно, кто их вырастил.

— Я. Из семян.

Вулф просиял.

— Мистер Красицкий, я хочу пожать вам руку.

Энди позволил ему сделать это, затем прошел в соседнюю комнату, видимо, чтобы выключить остальные вентиляторы. Вулф в течение двух-трех минут разглядывал фаленолсисы, затем двинулся вслед за Красицким. Снова между ними поднялась шумиха из-за фиолетовой герани и еще какой-то растрепанной метлы, усеянной миллионами маленьких беленьких цветочков. Вроде бы называлась она «Сариеса фетида». С видом знатока я понюхал фетиду, не почувствовал никакого запаха, растер лепестки пальцами и снова понюхал. Ничего. Да простят меня цветоводы, я так и не понял прелести фетиды! Пальцы у меня были испачканы, поэтому я отправился помыть руки в рабочую комнату.

Вернувшись, услышал как Энди с увлечением рассказывает Вулфу, что у него имеется одно прелюбопытное растение, которое тот, возможно, захочет посмотреть.

— Разумеется, вы с ним знакомы, это «Табучину семикандра», — сказал он — ее иногда называют «Плеромой макантрум» или же «Плеромой грандифлорой».

— Конечно, — небрежно бросил Вулф, хотя, держу пари, что он, так же как и я, впервые слышал эти тарабарские названия.

— Так вот, у меня есть уже двухлетнее растение, я его вырастил из отросточков. Возился долго и упорно. Оно менее двух футов высоты. Листья почти круглые, а не овальные, очень оригинален черенок листа. Впрочем, подождите, сами увидите. Это растение сейчас я держу в темноте.

Он остановился у зеленой занавески, закрывавшей на уровне пояса все пространство от настила до земли, приподнял занавеску и нырнул под нее, так что его голова и плечи скрылись из виду, и несколько секунд оставался совершенно неподвижным в этой странной позе. Слишком долго, как я подумал. Когда же, наконец, вылез оттуда, нас поразило его лицо: бледное как мел, с закрытыми глазами и какое-то окаменевшее.

Заметив, что я тоже намереваюсь глянуть под занавеску, негромко сказал:

— Не смотрите, не надо!.. Хотя, что же, посмотрите…

Я приподнял занавеску.

Оставаясь под настилом столько же времени, сколько и Энди, увидел все, что мне требовалось, вылез из-под него, едва не ударившись головой о доски, и сказал Вулфу:

— Там мертвая женщина.

— Это правда, она выглядит мертвой, — прошептал Энди.

— Несомненно мертвая. Успела окоченеть.

— Черт возьми! Только этого нам и не хватало, — выругался Вулф.



Глава 3

Я сделаю одно признание. Частный детектив не присягает соблюдать законы, как адвокат или полицейский, частный детектив действует по лицензии, которая обязывает его придерживаться известного кодекса.

В моем кармане тоже имелась такая карточка, которая обязывала Арчи Гудвина считаться с законом.

Но когда я стоял там, глядя на Вулфа и Энди, я думал не о том шаге, сделать который мне предписывал кодекс, а о том, насколько знаменателен сам факт, что Ниро Вулф не может проехать даже до Вестчестера без того, чтобы не оказаться рядом с трупом.