Джин Грин - неприкасаемый (карьера агента ЦРУ N 14)   ::   Горпожакс Гривадий

Стилуэлла, нового командующего седьмой группой специальных войск в Форт-Брагге, и кончая новичками из группы штатских добровольцев, стоявшими в самом конце левого фланга, смотрели на одного человека. Этот человек шагал посреди плаца С непокрытой головой, в мундире с сорванными погонами. Он шел, высоко подняв голову. Ему не кренили плечи волны грохочущего звука. "Драминг-аут". "Выбарабанивание". Впереди - начальник караула в парадной форме с аксельбантами. За ним Джин, а за Джином помощник начальника караула, тоже с аксельбантами и "кольтом" на боку. Замыкали строй двое барабанщиков. Сбруи из белой кожи, большие, тяжелые барабаны на белых ремнях. Кругом все, как три года назад, когда и он, Джин, стоял новичком на этом плацу, впервые наблюдая церемонию "выбарабанивания". Те же казармы, тот же бетон и окна с белыми рамами. И играют здесь все в ту же игру: в солдатики с барабанами. Каждый раз, когда Джин подходил к правофланговому команды "зеленых беретов", раздавалась команда "кругом", и все отделение поворачивало кругом, становясь к нему спиной. Джин едва успевал взглянуть на лица некоторых из них. И вдруг он вздрогнул. Да, это были они. Правофланговым стоял Бастер! Рядом - Майк. А за ним - все, что осталось от команды А-234! Его, Джина, команды, с которой он проходил подготовку здесь, в Форт-Брагге, воевал во Вьетнаме... А теперь все они, видно, несут здесь гарнизонную службу. Впрочем, что это с ним? Ведь все они, кроме Берди, Бастера и Майка, давно убиты: Сонни, Мэт и все остальные... Но Джину кажется, что все они повернулись спиной к своему бывшему товарищу и командиру, к дезертиру и арестанту Джину Грину. Джин дорого бы отдал за возможность потолковать с этими парнями, с Бастером и Майком, объяснить им свою правду, но он видел только широкие спины и упрямые затылки под зелеными беретами. Между ними и Джином пролегла пропасть, и с каждым шагом Джин уходил все дальше от своих прежних товарищей, зная, что никогда не вернется к ним. Ему показалось, что солнце стало палить еще нещаднее, а воздух стал нестерпимо душен. Но он расправил плечи и еще выше поднял непокорную голову. Разжалованный и осужденный. Отверженный Неприкасаемый. Что ж! Теперь он и в самом деле стал "неприкасаемым". Только не в смысле Лота, а в смысле Джина. Член высшей касты стал человеком низшей касты. Джин Грин - бханги. Пот лился по лицу. В горле пересохло. Выпить бы чего-нибудь. Джин-эн-тоник. Джин и Тоня. Он стал думать об их последней встрече в Москве, когда он про чел ей Оскара Уайльда: "Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал..." Гремели, били барабаны, и под бой барабанов в памяти всплыли другие строки из той же "Баллады Рэдингской тюрьмы". Кто знает, прав или не прав Земных законов Свод, Мы знали только, что в тюрьме Кирпичный свод гнетет. И каждый день ползет, как год, Как бесконечный год. Ты знаешь, Джин, год в военной тюрьме Форт-Ливенуорта - это год в аду. Одних тюрьма свела с ума, В других убила стыд, Там бьют детей, там ждут смертей, Там справедливость спит, Там человеческий закон Слезами слабых сыт. Но ты не слаб, Джин, ты станешь еще сильней. Там сумерки в любой душе И в камере любой, Там режут жесть и шьют мешки, Свой ад неся с собой, Там тишина порой страшней, Чем барабанный бой Он шел под бой барабанов, не оборачиваясь, не ускоряя шага, хотя всем сердцем рвался подальше от Форт-Брагга. Со стороны океана потемнело небо, стало черно-лиловым - ураган надвигался на Форт-Брагг. Джин думал не о том тюремном фургоне, который ждал его, чтобы отвезти в главную военную тюрьму сухопутных сил армии США в Форт-Ливенуорте штата Канзас. Он думал о том, что ждет его через год. О Лоте, которого он обязательно найдет, из-под земли достанет. О Тоне. О новом Джине. Это еще не нокаут, Джин, это только нокдаун. Нокдаун длиною в год.