Великое перерождение народов   ::   Добролюбский Андрей Олегович

, Марк Красе, вмешавшись в борьбу гетских царей Дапига и Ролле, заодно разбивает и племенной союз бастарнов, и они перестают выполнять для Империи свои «защитные функции» на Дунае. Напор сарматских племен — языгов, а вслед за ними аорсов, сираков, роксоланов и др. на запад все более нарастает, они проникают во Фракию, и «много сарматского и гетского люда… настоящие Марсы… постоянно их меч наготове» здесь после 8 года н. э. наблюдает встревоженный («долго ли рану нанесть?») Овидий. И действительно, уже в 16 году сарматы массами переходят Дунай. Риму с огромным трудом удается с ними справляться, сарматы вторгаются как бы толчками в 35–37 гг., 49–50 гг., 68–70 гг. В 80–92 гг. император Домициан ведет изнурительные войны с сарматами в Дакии. Римские власти пытаются то разбить отдельные сарматские племена по одиночке, то откупиться от их вождей или приручить деньгами, подарками, почестями. Сарматов селят вдоль лимеса на территории империи — как защиту от вторжений следующих кочевников с востока. Таковой, в самых общих чертах, представляется «типологическая» ситуация на Нижнем Дунае на протяжении I века [ 5, кн.1:142–144; кн.2:207–208; 18 ].

Попытаемся ее сравнить с ситуацией, в которую попала Византийская империя с печенегами, торками и половцами после появления их в причерноморских степях. И окажется, что в историко-типологическом отношении все имеющиеся сведения о кочевниках на Дунае ко времени появления здесь печенегов почти точно воспроизводят здесь же ситуацию рубежа эр. Зато для Х-Х1 вв. наши сведения куда более обстоятельны [ 4 ].

Печенежские погребальные памятники на протяжении Х века (как и сарматские, в I в. до н. э.) постепенно «заполняют» причерноморские степи [ 6:47–54, 9:11–12 ]. С начала XI в. напор печенежских племенных объединений на Дунай резко возрастает. Этот напор, однако, сдерживается Болгарией (как и бастарнами в случае с Римом), археологически представленной здесь балкано-дунайской культурой. Болгария находится в состоянии перманентной войны с Византией (как и бастарны с Римом), но при этом служит ей «защитой» от вторжений печенегов (как и бастарны в случае с сарматами). Но (как и Красе с бастарнами) император Василий II (Болгаробойца) к началу 1020-х гг. разбивает и уничтожает Болгарское царство и тем самым «открывает» северную, дунайскую границу Империи для вторжений кочевников. За этим дело не стало — их напор на Дунай резко усиливается. Памятники балкано-дунайской культуры (как и в случае с Поянешты-Лукашевской культурой) действительно исчезают. В 1048 году огромные массы «скифов» (читай: печенегов) пересекают Дунай. В 1064 г. еще большие массы «скифов» (читай: гузов-торков) следуют за ними. В 1069 г. за ними внезапно последовали другие бесчисленные «скифские» орды (половцы) числом около 800 тысяч. Это вторжение — как «удар молнии» (Феофилакт Болгарский) произвело на византийцев особенно сильное впечатление. После него и вплоть до начала 1090-х гг. «дунайская равнина оказалась во власти страшной орды». Лишь в 1091 г. императору Алексею Комнину (впрочем, как и Домициану) удается справиться с ситуацией — уничтожить печенегов руками половцев Боняка и Тугоркана и спасти Империю [ 4:74–77, 8:114–116 ].

Поскольку источники для XI века сохранили нам куда больше подробностей, то всю ситуацию этого времени можно рассматривать как «максимальный» историко-типологический инвариант. При этом события I века ему полностью соответствуют и «типологически укомплектовываются» с известной «ущербностью» в источниковедческих деталях. Иными словами, историко-типологический инвариант полностью «накрывает» такой же инвариант I века.