За Волгой земли для нас не было   ::   Зайцев Василий Григорьевич

Сначала мне подумалось: именно об этом и был звонок из Генштаба - меня будет слушать профессор Минц. Но какой из меня докладчик перед профессором?! И, уже подходя к институту, я спросил девушку:

- Ваш профессор не ошибся, ведь я всего-навсего солдат?

- Бывший, - поправила она и, помолчав, напомнила: - К тому же сталинградский...

Войдя в кабинет директора института, я приготовился сделать два-три строевых шага, вытянуть руки по швам и доложить по всем правилам, по-военному: "По вашему вызову, товарищ профессор, такой-то прибыл..."

Но в кабинете находилось два человека. Один - щуплый, в пенсне, другой погрузнее, смуглый. Кто из них профессор Минц - на лбу не написано. Они сидели у приставного столика, пили чай и, увидев меня, встали. Я застыл перед ними по стойке "смирно". От растерянности одеревенел язык. Наконец поздоровался. Человек в пенсне назвал меня по имени и отчеству, пригласил к столику:

- У нас чай по-московски.

Рядом со стаканом в блюдце - три кусочка колотого сахара. У меня пересохло в горле, и я, не ожидая новых приглашений, начал торопливо отхлебывать глоток за глотком - боялся, что не успею промочить горло, как предложат начать доклад. Выпиваю один стакан, мне наливают другой. Тут мне стало ясно, что они не спешат. Пью второй стакан чаю с сахаром вприкуску. Как бы между делом начинается разговор. Чай будто ослабил напряженность. Отвечаю на вопросы, рассказываю о своих товарищах, не заглядывая в блокнот, в котором заготовлены тезисы пока лишь первой части доклада. Проходит час, другой. Удивляюсь, почему так долго не объявляют о начале доклада. Наконец, мои собеседники приходят к заключению, что мое сообщение представляет научную ценность. Я чуть не ахнул: какая тут ценность, ни одного тезиса своего блокнота не огласил!

Как бы поняв мое недоумение, один из них - Петр Николаевич Поспелов, редактор газеты "Правда", сказал:

- Очень интересно. Вам придется повторить это сообщение еще раз, не смущайтесь...

Вечером того же дня мне сообщили, что я зачислен на "Выстрел" (Высшие стрелковые курсы командного состава), где и поставлен на все виды офицерского довольствия. На следующий же день мои финансовые дела сразу поправились: получил офицерский оклад за два месяца. Теперь можно было, как говорится, с одеколончиком побриться и в театр заглянуть, но у меня из головы не выходили слова П. Н. Поспелова: "Придется повторить это сообщение еще раз".

И вот Генштаб. Тут я познакомился с известными снайперами Владимиром Пчелинцевым, Людмилой Павлюченко и Григорием Гореликом. Нас принял генерал-полковник Щаденко.

Обмен опытом снайперской тактики начался без особых предисловий. Разговорились так, что не заметили, когда наступила ночь. Лишь в третьем часу генерал-лейтенант Морозов, которого Щаденко назвал "первым снайпером русской армии", попытался сделать обобщение. Генералу Морозову понравились мои примеры из опыта группового выхода снайперов на огневые позиции, однако он считал, что в моих предложениях еще не все продумано, и поэтому было решено перенести разговор на следующий день.

Мне показалось странным, что генерал Щаденко, у которого каждая минута была на счету, согласился с таким предложением - потратить еще полдня на разговоры со снайперами.

На следующий день Щаденко, подводя итоги, сказал, что мы помогли ему найти наиболее точную формулировку параграфа тридцать девятого первой части Боевого устава пехоты, что нашими суждениями интересуется Верховный...

- Можете пока отдохнуть, - сказал он, - только далеко не отлучайтесь.

В столовой Генштаба меня нашел Иван Максимович Видюков.

- Есть боевое задание, Василий, - улыбаясь, сказал он и пояснил: - Сейчас же отправляйся в военторг. Тебе готовят там новую форму.