Записки актрисы   ::   Мордюкова Нонна

Но баня необычная.

Молодая женщина по имени Ада и девочка приветливо объяснили, как действовать, и я села сперва на нижнюю полку. Обдало жарком с запахом укропа и сосны. Само собой как-то замолкли. Первое ощущение — объятие доброй теплоты. Шевелиться не хочется. Хорошо!

— Папа, вы здесь? — спросила девочка.

— Здесь, — послышалось рядом, так близко, что, казалось, дыхание доходило.

Оказывается, мы парились все вместе, перегороженные чугунной решеткой в мелкую клеточку.

…Что за чудо — сауна! Правду говорят — будто заново на свет народился. Я стала легкой, как пушок, и радостной, как в детстве возле мамы. Ада, пошелестев целлофаном, принесла из предбанника махровые халаты и, когда мы вытерлись хорошенько, приказала запахнуть халат и накрутить на голову полотенце; поставила возле моих ног полусапожки на плоской подошве. Вошли в дом. Гостиная с камином. Дрова горят. Вокруг кресла поставлены.

— Садись, — пригласила Ада.

Огонь, поленья трещат… Утонула в пахучем халате и соглашаюсь со всем, что происходит. Братья подкатывают к огню стол, похожий на журнальный. Но большой. Как они оба красивы! Уставили стол разными яствами, и, как завершающий аккорд, мать внесла две бутылки вина; протерла их и поставила в центре стола. Ионас усадил ее в кресло и что-то буркнул по-эстонски. Выпили вина. А хлеб какой! Темный, круглый, кисло-сладкий… Голова моя стала клониться вбок — захотелось спать.

— Теперь по протоколу, как ты говоришь, надо спать, — улыбнулся Ионас.

Старший брат подводит меня к высокому шалашу. Шалаш не простой, из тюля.

— Не верится, — пролепетала я.

— Это все ребята придумывают — руки у них золотые, — пояснила Ада.

— И я с вами, — попросилась девочка.

— Конечно, конечно! — сказал Ионас и принес раскладушку.

Вошли в шалаш, уселись на кровати и — на тебе! Шалаш поехал тихим ходом и остановился в центре пруда.

— Ничего себе! Да еще по рельсам идет!…

— Не бойтесь, — успокоила девочка. — Никакой комар не укусит…

Вскоре я, накрывшись пуховым одеялом, утонула в мягкой постели.

— Платок надень, — подала мне Ада теплую шаль.

«Неужели это я?» — подумалось. Сон улетучился, вспомнила свою житуху в Москве, и стало так жаль себя. Эх, казанская сирота! Что ж я так мотыляюсь, никому не нужная? Хоть и знала, что нет виновных, но душу жгла обида на мужа. Всех нянчить, за всех душой болеть, а стакан чаю еще никто не поднес. Никто и никогда…

Утром проснулась счастливая. Вкусно позавтракали. Хозяева ко мне со всей душою — я это чувствую сразу.

— Когда поедем?

— Скоро. Тут недалеко. Будешь «шефака давить»! — засмеялся Ионас.

Вижу, и девочка, и мать собираются ехать с нами. Выяснилось, что он нас завезет на кладбище, а сам поедет в совхоз, чтоб проверить, все ли готово к моей встрече.

— Подышишь воздухом. Тут хорошо. Я приеду часа через полтора.

Вскоре мы оказались у кладбища. Плиты лежат на земле. Небольшие, почти одинаковые по размеру. Тут все равны. Разве что семейственность соблюдается.

— Ну вот и карашо, вот мы к вам и пришли… Вот мой папа лежит, вот брат, здесь сестра… А вот мое место… Ну и карашо, все карашо. Давайте молочка прохладного попьем, — сказала мать.

Она опустилась на землю. Разлила молоко и приготовила хлеб.

— Все карашо. Садитесь на траву, земля теплая.

Попили молока, посидели, потом она встала и начала убирать могилы. Протерла надгробия влажной тряпкой. Высветлились все фамилии.

— Вот и карашо… все карашо… Вот тут мое место…— Вытерла потное лицо и предложила: — Ноня, наливай молока и себе, и нам. Попьем еще.

Послышался шум машины. Полчаса всего прошло… Ионас идет к нам.

— Я вернулся с полпути. Собирайтесь, поедем вместе.