Маёр и мафия   ::   Калашников Ю

Впрочем его никто и не устанавливал, требуется, дело. Есть оно сегодня и у меня, но, честно говоря, повязать даму, разве это дело? Мои товарищи... Я до сих пор чувствую себя в отпуске. Хотя и теперь- еще нет-нет да и проснусь среди ночи в ожидании вызова... И засыпаю, облегченно вздохнув, - больше его не будет.

Вышел я на этого Шмиклера совершенно случайно. Разочек его силуэт мелькнул среди тысяч страниц многотомного дела. Даже непонятно, почему я за него зацепился? аверное, просто потому, что дело в очередной раз зашло в тупик и надо было хоть что-то делать. Я возился с ним месяца два, пока не нашел парочку мелких промашек, которые, тем не менее, могли вывести на очень глубокие выводы по их организации, ворочавшей десятками миллионов. В ценах девяностого года.

Беседовать с Моисеем Давидовичем было сплошным удовольствием. Его маленькие голубые глазки с выгоревшими на средиземно-морском солнце рыжеватыми ресницами, поблескивали иронией и сарказмом, в них было столько ума, что, порой, становилось завидно. Из дела о нем я всего, разумеется, узнать не мог, но был в его биог- рафии печальный фант, когда он за мошенничество получил три года, лагерей. Другие поделыцики получили гораздо больше, но Моисей не отсидел и своих. Вышел через три месяца. а память осталась крошечная наколка на пальце: "МШ". Он, конечно, не мог не понимать, что я со своими, скажем так, относительно скромными способ- ностями, но с хваткой волкодава, все равно ему матку выверну.

И он намекнул на возможность хорошего разговора вне стен моего офиса.

Надо сказать, что к этому времени я вполне созрел для смены ориентиров и перемены вех. Все, во что я верил, вылетело в трубу под самыми благими и демократическими лозунгами. Вместо плохих законов появились никакие. Вместо плохого государства - никакое. Верх начала брать даже не мафия, а уголовная шпана. А мафия тихой сапой, я чувствовал это кожей, брала себе одну позицию за другой. И в КГБ тоже. Работать становилось бессмысленно. Тут-то Моисей мне и намекнул.

Время было к ужину, а во рту целый день ни росинки, вот мы и сели в его низенький скромный "Мерседес", списанный, как он говорил, в американском консульстве и доставшийся ему подешевке.

Документы у Моисея можно было не проверять, они всегда были в порядке.

Мотор тихо урчал, приборная доска в темноте поблескивала цветными стрелками, а Моисей Давидович неспеша, задушевно и убежденно развивал простенькую мысль о том, что государства, ко- торому я когда-то что-то обещал, больше нет и никогда не будет, что это не следствие заговора или дворцового переворота, от которых его следовало бы защищать, а естественная эволюция общества, основанная на обычной глупости, так называемых, народных масс, которых просто и эффектно провели за нос умные ребята, что теперь эти ребята набирают силу и скоро сделают так, что самые гнусные уголов- ники из сферы экономических преступлений, согласно новой системе моральных ценностей, станут национальными героями тех же самых одураченных народных масс. И очень много воды утечет, пока эти массы поймут, что их одурачили и тогда они снова захотят и девятьсот пятого и семнадцатого года. о поезд уже уйдет, а история никогда не повторяется. Он, Моисей Давидович лично, убежден, что У меня вполне достаточно здравого смысла, чтобы не воевать с ветряными мельницами, а потому у него ко мне есть дело.

А дело это заключается в том, что его организации нужны мои знания петербургского чрева, мои связи в КГБ и УВД, мои юридические знания и опыт контрразведки.

- Мы с Вами работаем уже два месяца, - продолжал Моисей,

- Я не оговорился, работаем мы с Вами. Мы изучали Вас. И пришли к выводу, что Вы сделаете правильный вывод. Так что пора подводить итоги.