Генеральские игры   ::   Щелоков Александр

С заголовками вроде «Кокаиновые майоры»…

— Кому это все надо?

— Откровенно? Точно не знаю. Но команда прошла из Москвы. Значит, ты прижал яйца крупной фигуре. Попробуй вспомнить сам.

Лицо Рубцова недоуменно вытянулось.

— Вроде бы никого из властей не задевал…

— А деньги? Замахивался на чужой кошелек?

— Так ставишь вопрос? Кошелек?.. Вроде было… Но чтобы конфликт с властью…

— Рубцов! Ты же умный мужик, не мне тебя учить. Неужели не понял — мы живем в криминальной зоне. Вся власть… Я имею в виду реальную, а не ту, которая дает право вещать с трибуны парламента. Так вот вся власть в руках денежных паханов. Наш государственный строй — паханат. Хотел ты того или нет, но раз обстоятельства столкнули тебя с деньгами, значит, ты выступил против власти. И тебе не позволят её тронуть.

— И мы этому служим, Кузьмин?

Сергей вытер испарину со лба.

— Служим. Ты носил бронежилет?

— При чем он?

Ход мыслей Кузьмина вверг Рубцова в недоумение.

— При том, что в нем жарко. А ты со своими вопросами. Поневоле запьешь.

Кузьмин пригнулся, сунул руку в карман, пристроченный к правой брючине ниже колена. Достал плоскую металлическую фляжку, похожую на портсигар. Отвинтил пробку. Сдедал два больших жадных глотка. Традиционно поморщился, показывая, что не мед пьет. Аккуратно завернул пробку, поднес фляжку к уху и поболтал, удостоверяясь, осталось ли в ней содержимое. Только после этого опять положил в карман.

— Как видишь, служу. И не смотри осуждающе. Людей, которые не осознают своей дерьмушности, не бывает. Может, только Горбачев и Калугин. И каждый умеет себя оправдать. Хочешь услышать мои откровения?

— Не очень.

— Я так и думал. Между тем мог рассказать тебе немало поучительного.

— Потом когда-нибудь. Что мне надо сейчас делать?

— Учти, Рубцов, я совершаю должностное преступление.

— Представляю.

— Чтобы не подводить меня и себя, забудь о деле, которым занимаешься. Закрой его к едреной матери!

— У меня есть начальник…

— Судя по всему он предупрежден. Он у тебя полковник?

— До сих пор был. Или уже разжаловали?

— Говорят, уже генерал. Вчера и присвоили.

— Крепко.

Кузьмин пожал плечами.

— От монаршьей милости никто не застрахован. — Он сделал паузу. — Так ты согласен?

— Меня вываляли в дерьме, верно?

— От нас пахнет не лучше. Но можно умыться.

— Иного выхода нет?

— Откажешься — ничем помочь не могу. Мы тебя увезем. Наркота — это погано…

— Хорошо, будь по-вашему.

— Юра! — Кузьмин махнул рукой одному из своих бойцов. — Верни майору пистолет и документы. И не перепутай: пушку его отдай…

***



Военный прокурор полковник Струков — большеголовый, лысый, с усталыми глазами загнанной вусмерть лошади, крутил в руках авторучку с золоченым колпачком и смотрел не на собеседника — майора Гуляева, а через его плечо на облезлую стену своего кабинета. Он уже не раз чувствовал себя как та жена, что, ложась с мужем в постель, не к месту вспомнила — потолок надо белить.

— Виктор Петрович, дорогой. — Струков говорил унылым голосом человека, которому все давно надоело: работа, разговоры и сама жизнь. — Пора закруглять дело по арсеналу.

— Василий Васильевич, надо его все же довести до конца.

Гуляев догадывался: полковник чем-то встревожен, но понять, чем именно, ещё не мог.

— Не надо до конца. Ставь точку посередине фразы. Материалы мне на стол. В архив…

— Что случилось, товарищ полковник? Струков сделал неопределенное движение рукой, покрутил пальцем в пространстве и ткнул им вверх.

— Есть правило, майор, — выше крыши лестница не ведет. А мы с тобой полезли черт знает куда. «Все выше и выше» — это не наша, прокурорская песня. Дошло?

— Нет.