Гибель поэта   ::   Булычев Кир

- А теперь хватает?

- Теперь хватает.

- Вот видишь, бабка, - сказал мужчина Зое Платоновне, - никогда не женись на молодой.

- А что случилось? - спросила Зоя Платоновна.

- А то случилось… стыда не оберешься… Влюбился я. Это еще полбеды.

- Это не беда, а счастье, - заметил голос из кустов. Теперь Зоя Платоновна уже понимала, что голос женский, молодой. - Любовь - это счастье.

- Счастье и стыд, - сказал мужчина, - потому что между нами двадцатилетняя разница.

- Любви все возрасты покорны, - послышался ответ из темноты.

- Если бы ты меня любила.

- Любовь выражается не во вздохах на скамейке и не в прогулках при луне, - сказал женский голос.

- Она в школе отличницей была, - сказал мужчина. - Я сначала даже радовался в беседах с Риммой за ее образованность и начитанность, но она оказалась поверхностной и даже, можно сказать, пустой. Лучше пускай человек всю жизнь читает одну книжку, скажем, «Анну Каренину», вы меня понимаете, читает и переживает и внутренне растет. А это что за фрукт? «Три мушкетера», это шедевр, да? Майор Пронин, это шедевр, да?

- Это все классика, - сказала Римма.

- За эту, простите, классику она всю литературу из дома на макулатуру променяла.

- Только что старое и скучное.

- Собрание сочинений Леонида Андреева - это скучное?

- Читать невозможно. И без переплетов.

- Видите? А журнал «Русский архив» - это что, скучное?

- Умереть можно.

- А первый номер альманаха «Северные цветы», это что?

- И сам не читал! И сам не читал!

- Мои предки это все своими руками собирали, а тебе скучно?

- И «Северные цветы» в макулатуру? - спросила Зоя Платоновна.

- Вот видишь, человек посторонний, пожилой, а ты ее тоже буквально в сердце поразила.

- Мне на три тома надо было вес набрать, - сказала из кустов Римма. - Ив том числе «Граф Монте-Кристо». А если не успеешь, в магазине кончатся.

- Леонид Андреев в магазине сто лет назад кончился! - взревел мужчина. - Дай, бабка, еще папироску, а то у меня инфаркт случится.

- Что, сердце болит? - Голос в темноте изменился, дрогнул.

- Не надейся, не заболит. Твои таблетки не понадобятся.

- Но у меня веса не хватало, - пискнула из темноты молодая жена.

- И тогда она переписку моей прапрабабки из дореволюционного времени ему отнесла. Отнесла? Альбом прапрабабки отнесла?

- Альбом я с самого начала отнесла, - сказала молодая жена. - Давно еще. И письма. Они в сундуке лежали, в чулане. Кому это нужно?

- Вот! - сказал мужчина, бросил папиросу на землю и, сгорбившись, пошел прочь. Было тихо. Потом хлопнула калитка.

Рядом с Зоей Платоновной возникла темная фигурка.

Девочка как девочка, наверное, была отличницей. Гладкая кожа, пухленькая, чистенькая, карие глазки, патлы по плечам. Дитя НТР и массовой культуры.

- Вы в самом деле собрание сочинений и письма…

- Ну я же думала, что ему не нужно, в чулане, в сундуке! А знаете, сколько килограмм макулатуры на полного Дюма надо?

Вы не представляете. Я себе все руки оторвала. Ну, я пойду, простате. А то у Мити опять сердце заболит, он у меня такой нервный…

- С тобой будешь нервный, - сказала себе под нос Зоя Платоновна. А из-за забора голос Мити произнес:

- Иди домой, не хочу я больше с тобой разговаривать. Отличница!.. И чему вас в школе учили?

Помирятся, подумала Зоя Платоновна, но ей было жалко Леонида Андреева. Наверное, это были голубые томики, приложение к «Ниве», в мягких невзрачных обложках… Редкое издание. И старые письма из чулана, и альбом прапрабабушки со стихами ее подружек середины прошлого века… Сейчас бы развернуть такой альбом, можно было бы наслаждаться весь вечер. История очевиднее всего в обыкновенных вещах из прошлого, которые и не предназначались для того, чтобы удивлять потомков.