БЕСЦЕРЕМОННЫЙ РОМАН   ::   Гиршгорн Вениамин

«Даву!»

– В чем дело, лейтенант? – скрипуче произнес Даву.

Офицер объяснил.

– Шпион… Расстрелять! – Даву повернулся, чтобы уйти.

Роман загородил ему дорогу:

– Имею я честь видеть маршала Даву? Маршал, у меня дело к императору. Мне необходимо видеть императора! Я спрыгнул со снизившегося воздушного шара – у меня важное сообщение, и я тороплюсь… Я очень тороплюсь, маршал.

– Но кто вы, сударь? Почему на вас такой странный костюм?

– Я из Америки, маршал. Я спрыгнул с воздушного шара. У меня срочное сообщение о расположении неприятеля.

– Хорошо. Я попытаюсь вам поверить. Идемте!

Пасмурный день лег в палатке скупым отсветом, брезентовые стены намокли от вчерашнего дождя, были они сырые и тяжелые, и, почти сливаясь с ними, тускло яснели в полумраке мундиры генералов.

Взволнованный и бледный, смотрел Роман на этих людей, что шли сквозь жизнь под наполеоновскими знаменами от победы к победе, бряцая оружием и славой что давно уже умерли и сгнили в тесной, тяжелой земле и что вот сейчас, сейчас стоят перед ним, стоят и смотрят пристально и пытливо…

И Владычин увидел кандидата на Св. Елену.

Классическая поза.

Быстрый взгляд.

Знак говорить.

И Роман, протянув Наполеону браунинг, сказал:

– Ваше величество! Вот мое оружие! Прикажите всем оставить палатку. Всего две минуты, но величайшей важности! Вы проиграли сражение, ваше величество!…

Наполеон недоумевающе вертел браунинг.

– Уйдите! – махнул он генералам.

Ветер кромсал и рвал палатку.

– Ну! – бросил Наполеон.

– Выше величество! – сказал Владычин ровным и серьезным голосом. – Ваше величество, приготовьтесь к великому для вас удару – вы проиграли все: битву, империю, свободу. Через полтора часа вам в тыл зайдет Бюлов, а за ним и Циттен. О да, да, я знаю, вы ждете, конечно, Груши – увы, ваше величество, он уже отрезан от вас. Пруссаки заняли дефиле и спешат к Сен-Ламберту! Я видел все с аэростата. Немедля пошлите две дивизии и захватите дефиле с этой стороны; топкие дороги не позволят пруссакам свернуть. Усильте наступление на центр англичан, бросьте туда всю вашу гвардию и отдайте Нею приказ не наступать так густо – у англичан убийственный огонь…

Император опустил голову.

Томительное молчание.

– Рустан! – крикнул Наполеон.

Громадный араб откинул полог палатки.

– Рустан! Возьми этого человека и…

– Ваше величество! – упругим прыжком очутился Владычин около Бонапарта и взволнованно зашептал ему на ухо: – Нельзя медлить!… Верьте, я единственный, кто знает сейчас точно все обстоятельства битвы.

– Рустан! – сказал Наполеон. – Возьми этого человека и обращайся с ним хорошо; очень может быть, что через два часа я его прикажу расстрелять! Введи генералов.

Роман передернул плечами.

Наполеон усмехнулся:

– Что ж делать, сударь? Ведь я всем рискую!

Генералы столпились у входа. Выражения лиц были подобающие моменту – несколько озабоченные, но отнюдь – отнюдь! – не безнадежные. О, наполеоновские генералы – крепкие люди!

Бонапарт отдавал приказания.

«Эге! – подумал Владычин торжествующе. – Эге! Послушался небось меня. Правильно, товарищ Наполеон!»

– Гвардию поведу я сам! – сказал Бонапарт.

– Ваше величество, по окончании сражения мы должны укрепиться в Льеже… Мы…

– Мы?! – оборвал Наполеон. – Я, хотите вы сказать… Молчите, если вас не спрашивают!

Но… после паузы Бонапарт произнес глухо:

– Действительно, необходимо укрепиться в Льеже… Генерал Монтен, вы слышали? Вы возвратитесь по Старо-Льежскому дефиле!

Генералы переглянулись.

Роман, взяв со стола браунинг, подошел к Наполеону.

– Ваше величество, в случае прямой опасности стрелять надо вот так…

Роман передернул ствол и нажал гашетку. Пуля впилась в землю.

– И так далее, – добавил Владычин, – нужно только нажимать.