Близится утро (фрагмент)   ::   Лукьяненко Сергей Васильевич

И вывел нас из засады, собственных солдат раскидывая, будто кукол тряпичных, одной рукой дорогу прокладывая, другой беспамятного Маркуса к груди прижимая.

- Уверовал, значит, офицер Арнольд... - сказал Пасынок Божий. Вроде как с иронией сказал, но голос-то серьезным остался. - Писание вспомнил...

- Как же его тут не вспомнить? - отважился я на вопрос. - Ведь сам Искупитель, когда солдаты римские его с Сестрой убить хотели, то же самое сотворил!

Пасынок Божий вздохнул. Спросил:

- Дальше что было, Ильмар-вор?

- Мы в порт отправились, - я облизнул пересохшие губы, соображая, не стоит ли хоть чуточку утаить... Да к чему? Вреда от моих слов уже не будет. - Хотели на корабле, морем, в Марсель или Нант идти. А там уже как сложится. В колонии Вест-Индии, или еще куда.

- Маркуса прятать. От Дома правящего, от Церкви Святой... - укоризны в голосе Юлия не было. Так - размышление вслух.

- Да, ваше святейшество. Чтобы вырос, чтобы Слово во всей силе постиг...

- Дальше.

А вот про то, что дальше было, трудней всего оказалось сказать.

- Мы... мы пошли корабль искать, - начал я. - Любой, лишь бы уже паруса поднимал. А оказалось, что у каждого корабля святой брат дежурит, и без его подписи - никого на борт не возьмут. Мы...

- Подкупить решили, - кивнул Юлий. - А когда не вышло - нож к горлу приставили. А когда на крик братья во Сестре сошлись - прочь кинулись. А ты, Ильмар-вор, остался бегство прикрывать. С пулевиком и ножом, один против двух десятков.

Я молчал.

- Почему ты, а не Арнольд? - спросил Пасынок Божий.

- Маркус идти не мог. Я бы его далеко не унес, а Арнольду - что пулевик за поясом, что принц на плече.

- Собой жертвовал, значит... - задумчиво сказал Юлий. - Или надеялся со всеми совладать?

- Нет, ваше святейшество. Не надеялся. Думал, там и лягу.

- Будь против тебя братья в Искупителе - лег бы, - согласился Юлий. А вот братья во Сестре мои слова выполнили, живым тебя доставили.

Пасынок Божий встал, по часовенке прошелся - мелкими шагами, ноги мантией скрыты, будто плывет, а не шагает. Вздохнул, просто так, как простой человек делами озабоченный. Спросил:

- И где сейчас Маркус со спутниками своими - ты не знаешь?

- Не знаю.

- А знал бы - не сказал?

- По доброй воле - не сказал бы. А под пыткой молчаливых не бывает.

Юлий прикрыл глаза. Будто утонул в своих размышлениях, замерев на полушаге.

- Ваше святейшество... - снова не выдержал я. Опасно прерывать размышления Пасынка Божьего, но был у меня должок, который надо отдать. - Святой паладин, брат Рууд, что вез меня в Урбис, и погиб в дороге, от руки другого святого паладина... Он просил меня, если попаду в Урбис, сказать вам, что смиренный брат Рууд долг свой до конца выполнял.

Юлий вздохнул. Сложил руки столбом, прошептал что-то беззвучно. Потом подошел, протянул руку, да и коснулся моего потного от волнения лба. Пальцы у него были холодные, старческие, но рука еще крепкая, не дрожала.

- Грехи земные тебе прощаю, Ильмар-вор... в них беда твоя, а не вина. Грехи небесные простить не могу, буду Искупителя с Сестрой о тебе молить.

Я замер, ничего уже не понимаю. Какие грехи земные? Какие небесные? И если земные прощены, так может, за небесные лишь на том свете отвечать придется?

- Прощай, Ильмар-вор, - сказал Пасынок Божий. - Читай святое писание, моли Господа о милости. Мир тебе.

- Ваше святейшество...

Но задать вопрос я не успел. Мои недавние конвоиры вынырнули из дверей, и вновь крепко взяли за локти. А Пасынок Божий уже повернулся спиной, и брел к скамейке - медленно, тяжело, будто не пять шагов ему пройти предстояло, а полную милю.

- Подождите! - выкрикнул я. И в тот же миг один из святых братьев ткнул меня под ребро. Вроде как не сильно, вроде как невзначай - а ноги подкосились, и слова в горле застряли.