Бронзовый грифон   ::   Русанов Владислав

— Живой?

— Похоже, скорее живой… — нерешительно ответил Антоло. — Как нас угораздило?..

— А ты что, не помнишь ничего?

— Нет, почему же… Помню. Пока я на сержанта не бросился, все помню. А потом…

— Еще бы! — оскалился Вензольо. — Мне с пола все хо’ошо видно было. Дубинкой по темечку!

Антоло потрогал здоровенную шишку под волосами. Наверное, так оно и было. Вот почему он вроде бы и помнит, как их волокли по улицам города, а потом швыряли в зарешеченную камеру, но все события словно в тумане.

— Но я его тоже зацепил? — проговорил он неуверенно.

— Зацепил, зацепил! Думаю, зуб он таки выплюнул!

— Ну, чего вы радуетесь, остолопы? — мрачно заметил Емсиль. — Что вам срок каторги накинут?

— А что нам, плакать, что ли? — окрысился южанин. — Что ты п’едлагаешь?

— Да ничего! — Барнец отвернулся и склонился над Бохтаном.

Преодолевая слабость и головокружение, Антоло подполз к ним поближе.

— Сильно ему досталось?

— Тебе-то не все равно? — неприязненно ответил Емсиль.

— Ты чего? — удивился табалец. Их друг из Барна всегда отличался спокойствием и невозмутимостью, а тут ни с того ни с сего….

— Чего, чего… Ничего! Сопи в две ноздри — вон люди уже оборачиваются.

Антоло оглянулся. Неправда. Никто на них не оборачивался. Что, у заключенных своих забот и хлопот мало? Тем более что якшаться с нарушителями указа императора мало кто захочет.

— Ты чего, Емсиль? Не с той ноги встал?

— Если хочешь знать, я вообще не ложился, — хмуро ответил барнец. — Пока некоторые рожу об солому давили, я с ним возился! — он кивнул на Бохтана.

— Так я что ли виноват?

— А кто? — Емсиль сжал кулаки. — Тебе не все равно было, к кому идти? И когда… Не захотел он офицеров пропускать!

— Чего ты взъелся на него? — вмешался Вензольо. — Не хватало еще уступать этим хлыщам из каза’м! Так они на голову сядут совсем. И ножки свесят!

— Ага! А нам теперь из-за его гордости на каторгу?

Антоло задохнулся от возмущения. От кого, от кого, а от Емсиля он такой отповеди не ожидал. Обида комком подступила к горлу, кровь бросилась в щеки.

— А зачем вы тогда встряли? — воскликнул он. — Не ваша драка — значит, и лезть нечего! Я бы и сам…

— Что ты «сам»? — негромко проговорил т’Гуран. — Много ты навоевал бы против четверых?

— Ну и что? Если вам все равно!

— Нам не все равно, — терпеливо, словно неуспевающему ученику объяснил вельсгундец. — Было бы все равно, сидели бы и хлестали мьельское. Но мы ввязались в эту драку вместе с тобой…

— Из-за твоей гордыни, — добавил Емсиль.

— Можно и так сказать, — не стал спорить т’Гуран. — Но у нас, в Вельсгундии, предпочитают слово «честь», а не гордыня. Спускать обиды нельзя никому. Но… Я бы на твоем месте предпочел вызвать этого офицера на поединок. Скажем… завтра.

— Завтра он уже никого не вызовет, — рыкнул барнец. — И ты тоже. И я. И Вензольо.

— И Летгольм, — невозмутимо проговорил т’Гуран. — И тот офицер, которого Летгольм заколол, кстати, тоже.

— Все в руке Триединого, — пожал плечами Антоло.

Вельсгундец почесал кончик носа, как обычно делал во время ответов на сложные вопросы профессоров.

— Понимаешь, — сказал он, глядя мимо Антоло. — Понимаешь, наказание императора для всех одно, но по каждому оно ударит по-разному. Меня отец по головке не погладит за то, что из университета выгонят.

— А нас выгонят?

— А ты как думал? — прищурился Емсиль. — Хорошо, если бумагу выправят об окончании подготовительного…

— Выгонят, — согласился т’Гуран. — Если уже не выгнали…

— Ну и что? — запальчиво воскликнул табалец. — Можно еще раз поступить!

— Как бы не так! Изгнанного за нарушение указа императора на повторный курс не возьмут.