Бронзовый грифон   ::   Русанов Владислав

Из-за глупых придирок выжившего из ума замухрышки торчать еще год на подготовительном факультете?! Позвольте не согласиться…

Толпившиеся в полутемном коридоре студенты, ожидавшие оценок, со всех сторон бросились к товарищу:

— Ну? Что? Как? Да рассказывай же!

Табалец обвел взглядом друзей.

Все тут. Никто не разбежался.

Гибкий, подвижный каматиец Вензольо; увалень, больше похожий на ручного медведя, уроженец лесистого Барна, Емсиль; кривоногий длиннорукий Бохтан из Окраины, потомок бессчетных поколений всадников и пастухов; изнеженный и женственный аксамалианец Летгольм, удивительно ловко управляющийся с кордом хоть правой, хоть левой рукой; т’Гуран — родом из Вельсгундских холмов — он единственный из всей компании имел право на дворянскую приставку к имени.

— Не молчи же! Гово’и! — Вензольо, как обычно, проглатывал звук «р». Вначале над ним смеялись, потом привыкли. Ну, что поделаешь? В Камате, славящейся лучшими в мире виноградниками и самым душистым табаком, все немного картавят.

Антоло развел руками:

— Честно?

— А как еще? — прищурился, словно прицеливаясь из лука, Бохтан.

— Если честно, то не знаю.

— Как так? — опешил Емсиль.

— Что ст’яслось-то?

— Опять Гусю моча в голову ударила? — презрительно скривился Летгольм.

— Моча? Да его башка битком набита отборным свинячим навозом! — Антоло взмахнул кулаком. — «Молодой человек, вы меня разочаровали! Столь откровенный бред…» — Сварливые интонации профессора удались табальцу столь похоже, что студенты взорвались громовым хохотом. Смеялись даже те, кто стоял в отдалении и слов Антоло слышать не мог.

— Что ж ты написал такого? — удивился т’Гуран. — Или задание…

— Да задание плевое! — Антоло оглянулся на дверь в аудиторию. — Составить гороскоп на самого себя. Подробный, по годам, на будущее…

— И у меня то же было! — воскликнул Летгольм. — Подумаешь, сложность! Ерундовей не придумаешь!

— А мне нужно было на декана гороскоп составить, — пробасил Емсиль. — То-то я струхнул… Он-то, небось, сам на себя едва ль не каждый месяц составляет.

— Да погодите вы! — остановил друзей Бохтан. — Растрещались, как сороки! Антоло, что ты не так сделал? Что им не понравилось?

— Да откуда мне знать, что им не понравилось? Я все по правилам делал. Все звезды в Вороне определил, влияние Солнца, Большой Луны, Малой, будь она неладна, ненавижу заразу! — Студенты сочувственно закивали — небесный путь Малой Луны и вправду отличался излишней прихотливостью, которая доставляла немало пренеприятных мгновений изучающим астрологию, а многим стоил седых волос. Прямо не светило небесное, а рыбацкая лодка, возвращающаяся в порт против ветра, — в один год она так идет, в другой эдак!

— Дальше, дальше что? — теребил друга Бохтан. Он умел вцепляться насмерть — и в собеседника, и в бока необъезженного коня.

— А дальше выходит такое, что ни в какие ворота не лезет! Будто не мой гороскоп!

— Солнце в асценденте п’авильно вычислил? — встрял Вензьоло.

— Я пять раз перепроверил! И Гольбрайн говорит — ошибка не больше четверти градуса…

— А что значит — не твой гороскоп? — задумчиво проговорил т’Гуран. — Кто знает — твой, не твой?

— Да понимаешь! — Антоло развел руками. — Если бы я на генерала какого-то составлял… Сила воли! Твердость характера! Решительность…

Мэтр Носельм стукнул кулаком по столу. Удар получился слабый и жалкий, но профессор, тем не менее, скривился, словно от нестерпимой боли.

— Это невозможно! Я вообще склоняюсь к мнению, что в наше время подобные личности перевелись! Вы только послушайте! — Он схватил бумажный листок и зачитал вслух, делая излишне драматические паузы, как плохой актер: — Средний рост. Самоуверенность. Желание властвовать…

— Что тут удивительного? — пожал плечами Гольбрайн. — Желание, присущее девяти людям из десяти опрошенных.