Царь-Ужас   ::   Прашкевич Геннадий Мартович

Понимаешь, это моя женщина, — он огорченно развел руками. — Жаль, что тебе не понравилось. Каждому свое. Но пусть она и не нравится тебе, но я — моряк и хочу, чтобы моя женщина везде сопровождала меня.

— Даже если ты пойдешь ко дну?

— Конечно.

— Тогда немедленно пойди и утопись в Сене!

— Нельзя, — торопливо вмешался Дэдо. Он явно боялся потерять египтянку и в то же время боялся Жанны. — Нельзя, Жанна. Моряк обещал нам за работу тридцать франков, — он тщательно уклонялся от возмущенных взглядов Семена. — Сейчас придет Гийом и сделает наколку. Прямо по этому рисунку. Это не займет много времени. Гийом настоящий мастер наколки. Теперь моряк и его женщина всегда будут вместе. Что в этом плохого, Жанна?

И страшно забарабанил в стену соседа:

— Гийом!

Как ни странно, Гийом тут же появился. Это был тощенький паренек невероятно голодного вида. При нем находились кисточки, баночки с тушью и набор игл.

— Падайте на лежанку, моряк, — приказал он, сразу оценив обстановку. Наверное, он был прекрасно осведомлен о всех тайнах соседей. — А ты, Жанна, пойди и купи кофе и рогаликов. Хорошо, если найдется немного вина, — в это паренек, кажется, не верил. — Работа требует времени, я не хочу, чтобы у меня дрожала рука. Подумав, он понимающе кивнул Дэдо, все еще закрывавшему руками исцарапанное лицо: — Ты справился с заказом моряка, Дэдо.

И повторил:

— Иди, Жанна!

— Нет, — заявила Жанна, и голос у нее дрогнул. — Я останусь здесь, а за кофе — и за вином пойдет Дэдо. Я буду сидеть здесь не ради тридцати франков. Я буду от всей души ненавидеть египтянку. Пусть она лопнет. Пусть кожа этого моряка покроется страшными язвами. Пусть корабль моряка в первом же рейсе потерпит крушение. А ты, Дэдо, не ходи долго, не то я отдамся моряку, — угрожающе заявила она к ужасу Семена. — А потом отдамся Гийому.

И все время, пока проклятый Гийом жег спину Семена раскаленными иглами, Жанна сидела и от всей души ненавидела египтянку.

Потом снова появился Дэдо.

Иногда Семен вскрикивал от боли, его отпаивали.

Вино, боль, сетования Жанны смешались в нем воедино.

Он снова видел, как над каменной головой танцевал голый Дэдо, а кто-то неистово блевал в тазик для умывания. Опять мастерская наполнилась друзьями Дэдо и Жанны. Праздник возобновился и шел три дня, пока «то-то не поджег мастерскую. С шумом приехала пожарная повозка. Мастерскую залили водой, смыв со стены длинноголовых женщин вместе с бумагой, на которой они были нарисованы. Стены пахли дымом, в коридоре летала копоть, одна только каменная голова на полу выглядела освеженной. А фараоны, подоспевшие вслед за пожарниками, зацапали Семена, потому что к этому времени он (к восхищению консьержки, варившей вкусную похлебку из картофеля и бобов) как раз во второй раз побил мясников, пришедших поглядеть на бедных пчелок. В подкладке у Семена были зашиты книжка моряка и последние пятьдесят франков, поэтому он ничего не боялся. Когда его везли в участок, он гордо кричал:

— В Париже у меня собственность. Я не поеду в участок, не взглянув на свою собственность.

Заинтересованные фараоны невольно сделали крюк.

Смеркалось.

На строительной площадке был уложен фундамент, новый дом заметно вырос, но каменная египтянка, купленная Семеном у Дэдо за пятьдесят франков, исчезла.

— Они заложили ее в фундамент!

— Кого? — удивился главный фараон.

— Мою египтянку.

— Вы въехали во Францию не один? Вы въехали во Францию с иностранной женщиной? Она не гражданка Франции?

— Да нет, — пытался растолковать Семен. — Я купил египтянку здесь.

— Вы не ошибаетесь? — Главный фараон был поражен.