Чаша больше, чем Земля   ::   Фармер Филип Жозе

---------------------------------------------

Фармер Филип Жозе

Чаша больше, чем Земля



Филип Фармер

Чаша больше, чем Земля

перевод Л. Шабада

Больше не было ни давления, ни боли.

У смерти широкий таз, - подумал он уже гораздо позже, когда у него появилось время для размышлений.

Сейчас он кричал.

Ему показалось, что его подняли со смертного ложа и перебросили через край чаши, большей, чем Земля, которую он видел из космической капсулы. Он приземлился на четвереньки и растянулся недалеко от края, на пологом склоне. Он не поцарапал ни рук, ни коленей - так мягко упал - и стал плавно скользить дальше вниз по огромной горке. Поверхность, по которой он катился все быстрее, не чувствуя никакого трения, была очень похожа на латунную. Хотя сейчас он об этом не думал - он был напуган и пытался осознать, что происходит, - но потом узнал, что эта латуноподобная штука оказывает сопротивление при движении даже меньшее, чем замороженное масло. К тому же эта латунная поверхность - или что-то в этом роде - не имела швов.

Остановка предполагалась только в центре. Там, далеко внизу, стенка чаши круто загибалась кверху.

Он скользил по гигантскому скату все быстрей и быстрей.

Попытался приподняться на руках и коленях, но, изогнувшись, чтобы посмотреть вперед, только переместил центр тяжести.

Он кувырнулся на бок. Подвывая, он перевернулся и попытался вцепиться в поверхность ногтями. Бесполезно. Сцепления не было - он продолжал катиться. Кувыркаясь, он увидел то место, откуда его столкнули. Ему был виден только край чаши и ясное голубое небо над ним.

Над головой светило солнце, совсем такое же, как на Земле.

Оказавшись на спине, он преуспел в своих попытках перестать кувыркаться. Ему удалось также увидеть собственное тело. Он снова заорал; первоначальный испуг прошел, но ему на смену - или вдобавок к нему появился ужас от того, что он оказался в бесполом теле. Оно было гладким. Без всяких отростков. Безволосым. На ногах волос тоже не было. Без пупка.

Кожа темно-коричневая, как у апачей. Ощупывая лицо и голову, Морфикс все кричал и кричал. Потом он заголосил еще громче.

Это было не его лицо (не было выступавших надбровных валиков и сломанного носа), а голова была гладкой, как яйцо.

Он потерял сознание.

Позже - хотя вряд ли прошло много времени - он пришел в чувство. Над ним было яркое солнце, а под ним - холодная скользкая поверхность.

Повернув голову набок, он увидел все ту же латунь; было незаметно, что он движется, потому что кругом не было никаких ориентиров. На мгновение ему показалось, что он уже находится в конце спуска. Однако, приподняв голову, он увидел, что дно чаши приблизилось и мчится прямо на него.

Сердце прыгало в груди так, будто сейчас оно разорвется и он умрет во второй раз. Но этого не произошло. Кровь так шумела в ушах, что заглушала свист ветра.

Он откинул голову и зажмурил глаза от солнца. Никогда в жизни (или в жизнях?) он не чувствовал себя таким беспомощным. А он был беспомощнее новорожденного младенца, который все-таки не знает, что он беспомощен, не умеет думать и о котором позаботятся, если он закричит.

Он вот кричал, но никто не прибежал к нему на помощь.

Он скользил все дальше вниз, медно-желтая поверхность убегала назад по сторонам от него, а спине совсем не было горячо, хотя, казалось бы, уже давно должна была сгореть не только кожа, но и мускулы.

Наклон стал более пологим, сходил на нет. Морфикс пересек горизонтальный участок, но так быстро, что не успел оценить его ширину.

Ровная поверхность загибалась кверху. Он почувствовал, что стал скользить медленнее; по крайней мере он на это надеялся. Если он не сбавит скорости, он взлетит вверх и пролетит над центром чаши.