Через миллиард лет   ::   Силверберг Роберт

Наверняка за этой внешностью скрывается доброе сердце, только добраться до него невозможно — доктор слишком тщательно прикрывается злобой и свирепостью.

Ростом он чуть выше меня и становится практически невидимым, когда поворачивается боком, — такой худой. На макушке у него три больших выпуклых глаза, а чуть пониже — два рта: один для еды, а второй — для беседы. Мозг доктора располагается там, где у людей желудок, а где находится его собственный пищеварительный аппарат, я даже думать боюсь. Он четверорукий и четвероногий — все восемь пар конечностей очень тонкие, так что доктор несколько смахивает на паука.

Напоровшись в коридоре на пьяного Миррика, доктор Хорккк буквально полез на стену. Зрелище не для слабонервных! И уже со стены на дюжине языков (может быть, и на трех дюжинах, почем я знаю?) высказал Миррику, что о нем думает, назвал того пьяным быком — это определение мне удалось перевести с шумерского. Но Миррик извинился, и теперь они снова друзья.

Доктор Хорккк попал бы в нашу экспедицию и без расовой квоты — никому в голову бы не пришло копать поселение Высших без него. А вот Стин Стин — другое дело. Тут причина именно в расовой принадлежности. Стин — каламорианин, весьма воинственное существо, впрочем, они все такие, бывают и похуже. Он-она в прошлом окончило Каламорианский университет и, похоже, это заведение еще хуже, чем утверждают слухи, ибо его выпускник совершенно безграмотен. После пятиминутного разговора со Стин (ом?) мне стало ясно, что оно знает о теории археологии столько же, сколько я о нейтрино. А я ничего не знаю о нейтрино и даже не уверен, что смогу правильно написать это слово без посторонней помощи. Но я-то не пытаюсь внушить кому-либо, что я физик, а Стин утверждает, что оно — аспирант-археолог. Думаю, Лори, ты понимаешь, как оно свалилось на наши головы. Каламориане вечно кричат о своем статусе и угрожают войной всем, кто под руку попадется, требуя, чтобы все вокруг уважали их и преклонялись перед их интеллектуальными достижениями. Вот нам и навязали Стина, чтобы хоть как-то охладить пыл его-ее соотечественников.

Но, надо отдать Стину должное, выглядит оно замечательно. Стройное и грациозное, со сверкающей изумрудной кожей и длинными сдвоенными щупальцами, оно движется легко и стремительно, словно танцует. Очень приятно смотреть. Никто не восхищается Стином больше самого Стина, но, по-моему, это простительно: каламориане — гермафродиты, а имея два пола на одно тело, с ума можно сойти, если не любить себя. Но Стин туп как пробка, он для нас только бесполезный груз, и я предпочел бы обойтись без его общества.

Третий наш юный археолог — опять у меня путаница с грамматикой! — не представляет собой ничего особенного. Блондинка, зовут Яна Мортенсен, диплом бакалавра Стокгольмского университета, неплохая фигура и множество больших, молочно-белых, сверкающих зубов. Дружелюбна и не очень умна. Ее папочка — мелкий босс в Галактическом Центре. Видимо, поэтому Яну и включили в экспедицию — эти дипломаты, эти интриги… Я мало с ней общался, ибо девочке сразу же приглянулся Саул Шахмун, наш специалист по хронологии.

А вот Саул не проявляет к ней ни малейшего интереса, впрочем, это ее проблемы. Не думаю, чтобы девушки вообще хоть как-то занимали его. Саулу около сорока, он из Бейрута, последние пять-шесть лет работал на Фентноре-5, на Венере. Маленький, смуглый, энергичный, холостой, судя по слухам, хороший, хотя не очень-то инициативный работник. Главная страсть его жизни — собирание марок. Он вызывал всех нас и показывал коллекцию, которую всегда возит с собой. Его каюта до потолка завалена альбомами, сотнями альбомов. Самый старый изготовлен в девятнадцатом веке.