Что вытворяют с зеркалами   ::   Хайнлайн Роберт

Задник сцены переливался золотым и темно-синим цветом, изображая яркие солнечные лучи на псевдоегипетский или ацтекский манер, но никто не смотрел на задник - все взоры ласкали девчонок.

На брюнетке был высокий головной убор, серебряные сандалии и набедренная повязка из стеклянных побрякушек. И больше ничего! Никакого намека на бюстгальтер. А блондинка вообще была гола как устрица. Ее колено на авансцене приподнялось ровно настолько, чтобы заткнуть рот скулящим блюстителям нравов.

Я не смотрел на голую блондинку; мой взгляд тянулся к ней - брюнетке.

И хотя сыграли свою роль две милые торчащие грудки, длина грациозных ног, форма бедер, боков и прочего, тем не менее меня потрясло какое-то общее впечатление. Она была просто до боли хороша. Кто-то рядом воскликнул:

- Обалдеть можно! Я тащусь!

Я хотел уже шикнуть на него, как вдруг понял, что это мой собственный голос.

Тут свет на сцене погас, и я вспомнил, что надо дышать.

Я выложил безбожную плату недрогнувшей рукой. Джек интимно сообщил:

- Между показами они развлекают посетителей в зале.

Когда девушки появились на лестнице, ведущей с балкона в зал, он жестом подозвал их и представил меня.

- Хейзл Дорн, Эстелла д'Арки - знакомьтесь, это Эдди Хилл.

Хейзл, брюнетка, спросила: "Как поживаешь?", а блондинка фыркнула: "О-о, я встречалась с этим призраком раньше. Как дела? По-прежнему гремишь цепями?"

- У меня все замечательно, - ответил я, пропуская мимо ушей ее подковырки.

Да, я знал ее - не как Эстеллу д'Арки, а как Одри Джонсон. Когда я строчил автобиографию начальника полиции, она работала стенографисткой в муниципалитете. И она никогда мне не нравилась: слишком уж любила находить больные места и ковыряться в них.

Я не стыжусь своей профессии. Ни для кого не секрет, что я писатель-призрак и работаю на других авторов. Хотя вы можете найти мое имя на титульном листе "Сорока лет полицейского", прямо под именем начальника полиции пусть маленькими буквами, но оно там: "в сотрудничестве с Эдисоном Хиллом".

- Как тебе понравилось шоу? - спросила Хейзл, когда я заказал круговую.

- Мне понравилась ты, - ответил я по возможности тише, как бы по секрету. Не могу дождаться следующего номера, чтобы разглядеть тебя получше.

- Тогда ты увидишь кое-что еще, - пообещала она и сменила тему. У меня сложилось впечатление, что брюнетка гордится своей фигурой и с удовольствием принимает комплименты, но в то же время не совсем еще загрубела, выставляя тело напоказ для публики.

Эстелла склонилась через стойку к Джеку.

- Джекки-малыш, - сказала она тоном нежного упрека, - ты опять держал подсветку слишком долго. При моей позе это не страшно, но бедная старушка Хейзл к концу представления дрожала, как лист на ветру.

Джек ткнул пальцем в сторону песочных часов для варки яиц.

- Они рассчитаны на три минуты, и именно столько времени вы работали.

- Не думаю, что было больше трех минут, - подхватила Хейзл. - Я совсем не устала.

- Ты вся тряслась, моя милая. Я же видела. Тебе не стоит утомляться - от этого появляются морщины. В любом случае, - добавила Эстелла, - за временем теперь буду следить я. - И она сунула песочные часы в свою сумочку. - Тебе нас больше не надуть.

- А я говорю, три минуты, - настаивал Джек.

- Неважно, - заявила она. - Или с этого момента мы следим за временем, или мамочка закроет маленького Джекки в темный чулан.

Джек хотел ей что-то ответить, но, передумав, отошел в другой конец стойки бара. Эстелла пожала плечами, заглотнула остатки спиртного и ушла. Я видел, как она еще поговорила с Джеком, а потом присоединилась к клиентам за одним из столиков.

Хейзл тоже посмотрела ей вслед и пробормотала:

- Надавала бы я этой потаскушке по трусам... если б она их носила.

- А что, ее обвинение - туфта?

- Не совсем. Возможно, Джек твой приятель...

- Нет, мы просто знакомы.

- Знаешь...