Далет-эффект   ::   Гаррисон Гарри

Не сейчас. — Он принялся расхаживать по комнате, сжимая и разжимая руки за спиной. — С этим можно подождать до утра. Сначала вытащим тебя отсюда — и рванем ко мне.

Он внезапно остановился и посмотрел на офицера службы безопасности.

— Кто ваш начальник?

— Инспектор Андерс Краруп, но…

— Не годится, я его не знаю. Погодите, а глава вашего департамента, министр…

— Герр Андресен.

— Бог мой, ну конечно, Свенн Андресен! Ты помнишь, его, Арни?

Клейн подумал, потом покачал головой.

— Крошка Андрее, выше шести футов. Когда мы учились в школе Кребса, он был в старшем классе. Ну, помнишь, он еще провалился под лед на Сортедамсе?

— Я ведь не успел закончить учебу, мне пришлось уехать в Англию.

— Да, конечно. Проклятые нацисты. Но он вспомнит тебя и поверит мне на слово, что дело крайне важное. Через час мы тебя отсюда вызволим, а потом стакан шнапса — в тебя, а тебя — в постель.

Однако времени потребовалось гораздо больше. Приехал министр Андресен, не выказавший особой радости от ночной прогулки, примчался его адъютант, и только тогда формальности были улажены. Маленький кабинет наполнился высокими чинами, запахами сырой одежды и табачного дыма. Наконец был подписан последний документ и поставлена последняя печать. Лейтенант Йоргенсен остался один, уставший и более чем озадаченный. Он все еще отчетливо слышал совет своего министра, который отвел его в сторону и пробурчал:

— Забудь обо всем, понятно? Ты никогда не слышал имени профессора Клейна, и, насколько тебе известно, в Данию он не прилетал. Это все, что ты Знаешь, кто бы тебя ни спросил.

Действительно, кто бы мог спросить его? И что вообще все это означало?



Глава 3

— Но я не хочу встречаться с ними, — сказал Арни.

Он стоял у высокого окна, выходящего в университетский парк. Листья на дубах уже начали желтеть — осень рано приходит в Данию. И все-таки в пейзаже было какое-то очарование — золотая листва и темные стволы на фоне бледного северного неба. Маленькие пушистые облака грациозно парили над красными черепичными крышами; группы студентов спешили на занятия.

— Если бы ты согласился, это многое упростило бы, — заметил Ове Расмуссен.

Он сидел за огромным письменным столом в своем профессорском кабинете с книгами вдоль стен. Многочисленные дипломы и награды словно гербы украшали стену позади него. Он откинулся на спинку глубокого кожаного кресла и повернул голову, наблюдая за стоящим у окна другом.

— Неужели это настолько важно? — спросил Арни, поворачиваясь к Расмуссену.

Его руки были засунуты глубоко в карманы белого лабораторного халата. Рукав был заляпан жирными пятнами, а на манжете виднелась дыра с коричневыми краями, прожженная паяльником.

— Боюсь, это действительно важно. Наши израильские друзья очень беспокоятся за тебя. Как я понимаю, они вышли на тебя через шофера такси: установили, что ты вылетел в Белфаст рейсом САС, [3] но туда не прибыл. Поскольку единственная промежуточная посадка в Копенгагене, скрыть твое местопребывание оказалось невозможно. Правда, я слышал, что сотрудники аэропорта таки устроили им нелегкую жизнь.

— По-видимому, лейтенант Йоргенсен честно отрабатывает свое жалованье.

— Совершенно верно. Он был настолько упрям, что чуть не возник международный скандал. Пришлось вмешаться государственному секретарю и признать, что ты находишься в Дании. Теперь они настаивают на встрече с тобой.

— Почему? Я свободный человек и могу уехать, куда хочу.

— Вот так и скажи, а то уже раздались тонкие намеки на похищение…

— Что? Они что, перепутали датчан с арабами? Ове рассмеялся и повернулся в кресле, глядя на Арни, подошедшего к столу.

— Нет, ничего подобного, — сказал Расмуссен.