Дети луны   ::   Резанова Наталья

И поищи канат потолще и подлиннее. А ты останься.

Он сел на пыльную скамью. Адриана продолжала стоять. Теперь только Арнсбат заметил, что за веревку, поддерживающую ее лохмотья, заткнут тесак.

Арнсбат решил не тянуть.

– Мне нужен человек – послать к Аскелу.

– Что я должна сделать? – спросила она.

– Конечно, жалко… я ведь тебя с младенчества помню… Девчонку, может быть, на смерть… Ты вот го ворила – если сразу. А если не сразу? Есть много вещей хуже смерти…

– Я знаю.

– Молчи и слушай. Раз ты давно на стенах, должна понимать, как нужна нам помощь. Вельф Аскел, если горы перешел, днях в четырех отсюда. За Вильманом. Если через десять дней не вернешься…

– А если он мне не поверит, что я от вас?

– Написал бы я письмо, да опасно – вдруг попа дешься? Они там, в ордене, грамотные…

– У вас есть какая-нибудь вещь, которую он знает?

– Погоди…

Вошел Хайнц.

– На, бери это барахло…

– Слушай, Адри, переоденешься в мужское – так лучше, сама знаешь. Вокруг лагеря много бродяг ошивается…

– Понятно. – Она взяла одежду в охапку, отошла в темный угол. – Хайнц, где ей лучше спуститься?

Тот прикинул.

– Между караульной и Восточными воротами.

– Ладно, жди нас там. Веревку не забыл?

Адриана снова вышла на свет. Рубаху оставила свою, поверх – ветхая куртка, холщовые штаны, на ногах – опорки, войлочная шапчонка засунута за ремень.

– Ага, – она вытащила нож, намотала волосы на кулак и обрезала их. – Все равно свалялись. – Бросила волосы на пол.

– Так. Нашел я. Вот ладанка с мощами святого Элигия, освященная папой. – Он расстегнул кафтан, достал серебряный образок на тонкой цепочке. – Он ее видел – похвастался я раз на пиру в ратуше… Спрячь хорошенько…

Ему совсем не хотелось выходить наружу, в холодную тьму.

– Да… был бы Даниэль здесь, послал бы его. Но он уехал. Что же делать – дело невеселое.

– Дуракам всегда весело, – ответила она. Арнсбат снова взглянул на нее. Неужели одежда так меняет человека? Черт возьми… Но у нее и голос изменился… и взгляд… даже ростом она выше. Нет, с недосыпу мерещится.

– Идем, – сказал он. Стоя рядом с Хайнцем, за креплявшим веревку, Арнсбат давал ей последние на ставления.

– Десять дней – это крайний срок, а обернешься раньше – на шестые сутки от этих будем ждать тебя ка ждую ночь, я и он. Место запоминай.

– Готово, – сказал Хайнц.

Николас Арнсбат вздохнул.

– Ну, с Богом, – и перекрестил посланницу.

– На, возьми, – Хайнц протянул Адриане два сухаря, – больше нет. – Добавил, пока она прятала сухари за пазуху: – Как спустишься вниз, – коли никого нет, дернешь три раза. Тогда подыму веревку.

Адриана обернулась к ним, видимо, что-то хотела сказать, но передумала, полезла в бойницу.

– С Богом, с Богом, – повторил Арнсбат. Скрипнула натянувшаяся веревка, и голова Адрианы исчезла в тени.

Вначале был слышен шорох упирающихся в стену ног, потом стих.

– Лазить-то она умеет или нет, так и не спросил я ее, – заметил Хайнц.

Арнсбат высунулся наружу.

– Ничего не видать.

– Может, напрасно ты это затеял? Нашли бы парня… – он осекся. – Дернули. Три раза.

– Слава Богу. – Арнсбат прислонился к стене.

– Тащи.

– Погоди. Послушаем, как пройдет.

Выпустив веревку, Адриана вытерла ободранные в кровь руки об одежду и прислушалась. Было тихо. Снег в тени ворот казался черным. Только бы через реку перебраться, а там как-нибудь… Сделала шаг, другой. Побежала и скоро оказалась у границ тени. Там, впереди, река, за ней – орденский лагерь… Она вновь побежала, пригнувшись. Хорошо, что луны нет. Вот и костры видны на той стороне. Вряд ли ее можно было разглядеть, до реки шагов тридцать, все же Адриана опустилась на снег и дальше двинулась ползком.