Дева и Змей   ::   Игнатова Наталья Владимировна

Судя по висячему замку на дверях, машина действительно была в безопасности, но вот извлечь ее из гаража не представлялось возможным. Пастораль пасторалью, а своих денег хозяева “Gasthaus” с неведомым названием упускать не собирались. Где же они, герр и фрау Цовель? И, кстати, как называется гостиница?

Элис отошла от дверей, запрокинула голову в поисках вывески и прищурилась. Вывеска тоже оказалась старинной Удивительно, как Элис не увидела ее сразу: сколоченный из досок щит висел на толстых цепях и покачивался с негромким скрипом. Слепой не разглядит. Да вот еще туристка, точно помнящая, что вчера, в темноте, видела светящуюся неоном надпись на крыше гостиницы. Откуда что взялось? На черепичной островерхой крыше не было ничего похожего на неоновые трубки. Только флюгер на самой макушке, да водопроводные желоба.

“Дюжина грешников”, – прочла Элис на щите.

Если бы не радиоприемник, замеченный в зале, она решила бы, что за ночь перенеслась в Средневековье. Однако надо что-то делать. Искать фрау Цовель. Уезжать, наконец.

Элис пошла по двору, оглядываясь, не мелькнет ли хоть кто-нибудь живой среди разнообразных хозяйственных построек. Она заметила двух свиней за приоткрытой дверью одного из сараев, кур в загончике из проволочной сетки. Обошла дом и остановилась, любуясь открывшимся видом.

В просвете между окружившими двор деревьями открылись уходящие вдаль нежно-зеленые поля. Их делили на ровные прямоугольники узкие желтые дорожки. За полями, не так уж и далеко, лежал городок из сказки. Разноцветные пряничные домики, черепичные крыши, высокие трубы. Чистота и безлюдье. Вон и церковь, а рядом с ней колокольня, которой Элис обязана была ранним пробуждением. Но залюбовалась путешественница не полями и не городком, в восторг привела ее заросшая лесом гора над городом. Высокая, темно-зеленая, грозная. А на вершине – замок. Из черного-черного камня. Солнце вставало у Элис за спиной и светило прямо на замок, башни и стены блестели, переливались, словно были отполированы или обтянуты плотным атласом. Мрачноватый, даже, пожалуй, страшноватый, но удивительно живописный вид. Тень от горы ложилась на чудесный городок, закрывая дома и улицы…

То есть как это?!

Элис обернулась. Из-под ладони поглядела на поднимающееся солнце. Снова посмотрела на город. Так и есть: тень падала против солнца, а заодно и против всех законов физики, оптики и астрономии.

– Фантастика! – прошептала Элис.

Вокруг как и прежде не было никого из людей, так что она без раздумий перемахнула через низенькую ограду и побежала к городу, обещая себе, что как только увидит кого-нибудь, обязательно перейдет с бега на подобающий ее возрасту и положению степенный шаг.

* * *



Курт свернул к городку в десять минут шестого по местному времени. Указателя на повороте не было, а дорогу скрывал туман, густой как взбитые сливки, так что, если бы не гостиница, о которой писала мать, Курт мог и промахнуться. Чуть дальше по дороге обнаружилась заправка. Тот же стиль: флюгера и черепица, толстые стены, окна в свинцовых переплетах. Не иначе, Бременские музыканты заправляли здесь свои фургоны, а Гамельнский крысолов останавливался перекусить и умыться, и, может быть, играл для хозяйки на флейте за парочку бутербродов.

Где-то здесь должен быть указатель… вот и он: черным по белому, готическим шрифтом “Aufbe 1,5 km”.

– Вот моя деревня, вот мой дом родной, – без энтузиазма процитировал Курт, проезжая мимо указателя. Ничего в душе не шевельнулось, никакой радости от свидания с исторической родиной он не испытывал и, если бы не мать, пожалуй, долго еще не собрался бы в Германию. Не был здесь никогда, и дальше бы не бывал. А указанное в паспорте “подданный Германской империи” не более чем вкладыш в “серпастом, молоткастом”.